1. Много ли человеку земли нужно

 ...Разгорелись глаза у Пахома: земля
 вся ковыльная, ровная как ладонь,
 черная как мак, а где лощинка -
 так разнотравье, трава по груди...
 "Земли, - думает, - много,
 да приведет ли бог на ней жить..."

Л. Толстой. Много ли человеку земли нужно

Толстовский Пахом покупал землю у "башкирцев" по цене "тысячу рублей за день" - сколько обойдешь от зари до зари, то и твое. Надорвался Пахом от жадности, хотел урвать кусок побольше, да не добежал до того места, с которого начал - умер.

...Современный человек обрабатывает всего лишь 10 процентов территории суши. Почти втрое больше места занимают леса, степи, луга, пастбища. Целых 45 процентов приходится на пустыни, полупустыни, горные массивы, площади под вечными снегами и льдами, а также занятые городами, дорогами, промышленными предприятиями. С первого взгляда кажется, что земельных ресурсов еще предостаточно. Да и в самом деле, Южная Америка - исконная зона голода - использует для сельского хозяйства все те же 10 процентов. Подобное положение во многих экваториальных странах Африки, в Индонезии, на Филиппинах. А другие "девственные" регионы - чем они не резерв земледелия?

Так почему бы не вырубить леса Амазонии и вообще все леса планеты? Почему бы не освоить обширные сухие степи и саванны Африки, не обводнить Сахару и Аравийский полуостров? Что мешает теперешнему Пахому обежать и застолбить хотя бы половину суши? Ведь в руках у него не соха да мотыга, а первоклассные машины, которые в один день расчистят да вспашут такой кусок целины, что толстовскому герою и не снилось. Между прочим, уже давно подсчитано, что бы это могло дать...

Еще в 1918 году профессор Г. Ф. Николаи попытался оценить, сколько человек смогла бы прокормить планета, если бы она была целиком освоена. Оказалось, три гексалиона (3 1016). Это почти в десять миллионов раз больше людей, чем живет ныне.

Подобные оптимистические оценки долгое время не казались слишком преувеличенными. Бурное техническое развитие XX века, небывалые успехи селекции, агрономии и зоотехнии создавали иллюзию "всемогущественности". В конце 60-х годов венгерский экономист Пал Шаркань, анализируя будущее сельского хозяйства, писал, что уже сегодня "без серьезных затруднений", используя современную технику, можо было бы распахать по крайней мере один миллиард гектаров леса и столько же в последующие несколько десятилетий". Два миллиарда гектаров - это как раз половина сохранившихся лесных массивов. "Только половина" - значит, остается еще запас?!

С той поры, как были сделаны расчеты Г. Ф. Николаи, утекло немало времени. Посмотрим же, как шло дело освоения земель не на бумаге, а на практике.

Наиболее интенсивная распашка новых земель приходится на 1940-1965 годы. В этот период обрабатываемая площадь во всем мире увеличилась с 830 миллионов чуть не до полутора миллиардов гектаров. Но если в первое десятилетие среднегодовой прирост составил пять, то в последующее - только два процента. С 1965 по 1970 год пахотная площадь сократилась на 28 миллионов гектаров и в дальнейшем почти не менялась.

Что же касается промышленно развитых стран, то, как показывает статистика, здесь наблюдается постепенное уменьшение земель, занятых сельским хозяйством. Например, в США ежегодно изымается из сельскохозяйственного оборота 1 миллион гектаров. Используется этот миллион для строительства новых автодорог, заводов, расширения городов. Возмещают их американцы за счет освоения новых территорий - ежегодно по 0,5 миллиона гектаров. Значит, таков же и чистый убыток! К сожалению, Соединенные Штаты не исключение. Аналогичное положение и во многих других странах. По данным известного советского почвоведа В. А. Ковды, ежегодные мировые потери сельскохозяйственных земель составляют 5 - 7 миллионов гектаров. Нет никаких оснований надеяться, что в ближайшие десятилетия темпы потерь снизятся. Напротив, они, как считают американские эксперты, возрастут, и к 2000 году следует ожидать выпадения из сельскохозяйственного использования 650 - 700 миллионов гектаров.

Если сопоставить приведенные цифры потерь с данными, характеризующими земельные ресурсы, то легко убедиться, что у человечества очень мало шансов решить задачу повышения производства продуктов питания "методом Пахома" - за счет освоения новых земель: в лучшем случае прирост будет лишь компенсировать убыль. Как ни жаль, в какой-то мере с нею приходится мириться, поскольку современный мир требует все больше дорог и зданий. Не место здесь подробно обсуждать закономерности урбанизации и индустриализации современного мира. Важно, что процессы эти идут, и потому неизбежно отчуждение земли в их пользу.

А вот что касается "естественности" другой части обсуждаемых потерь...

Сколь ни велико стремление человека жить со всеми удобствами и производить на заводах массу нужных (да и ненужных тоже) вещей, не оно является сегодня основной причиной уменьшения поверхности пашни. Куда больший ущерб наносит эрозия. Недавний 200-летний юбилей США отмечен и таким прискорбным фактом: вследствие эрозии утрачен плодородный слой на трети обрабатываемых здесь площадей. На планете же только за последние сто лет эрозия уничтожила почвы на 20 миллионах квадратных километров, что составляет 28 процентов всей площади пашни!

Специалисты расходятся в оценке причин этих плачевных результатов. Серьезные и весьма обоснованные обвинения предъявляются к цивилизации, ее прошлым ошибкам и просчетам, и сегодняшней хищнической эксплуатации природных богатств в мире капитала. Беда здесь, пожалуй, и в несоизмеримости сроков жизни человека и почвы, человечества и природы. Ведь люди обычно видят лишь ближайшие последствия своей деятельности. Но окончательные итоги подводит не настоящее, а будущее, часто очень отдаленное, потому что природа живет куда медленнее, чем ее строптивый сын. Учтем к тому же, что по историческим меркам человек лишь совсем недавно научился (да и то весьма относительно) собирать и анализировать опыт предков и свой собственный. Мы еще плохо знаем, в каких отношениях с природой состояли наши предшественники на планете, и поэтому нам трудно соединить причины со следствиями: между ними - целые тысячелетия, разные языки, народы, традиции, разный уровень науки, техники, культуры...

Ну, а что если деградация почвы, природы вообще - не следствие давних и нынешних ошибок человека, а некая закономерность развития его отношений с окружающей средой? Ведь сама жизнь существует исключительно за счет преобразования (а это всегда разрушение старого и создание нового) неорганической, "биокосной" природы. Хищники едят травоядных, те - траву, трава - почву. И все они вместе взятые, нагромождая прах на прах, построили гигантскую Пирамиду Жизни на скалистом основании планеты. С этих позиций все живое существует не столько за счет постоянного "равновесия" со средой, сколько - постоянного "неравновесия"...

Вся история земледелия - пример такого динамического равновесия - неравновесия. Естественные условия, позволяющие земледельцу снимать урожай, не обрабатывая земли, да еще во многих случаях с земли практически неистощимой, не так уж редки. Классическим примером остается долина Нила, хотя ее освоение, по-видимому, началось значительно позже освоения долин мелких рек, текущих по предгорьям Ближнего или Среднего Востока. Долина Нила - образец исключительного периодически восстанавливающегося плодородия, поскольку во время разлива удобряется и поливается водами реки, несущими с собой огромное количество ила. Вода тут и единственное "почвообрабатывающее орудие"- она размягчает почву, делая излишним ее предпосевное рыхление. Еще в конце прошлого века здесь сеяли зачастую прямо в мокрый ил без всякой предварительной обработки.

Древнегреческие авторы подтверждают распространение этого способа н в других районах мира. Так, Страбон рассказывает, что полноводный Кир и его притоки способствовали небывалой производительности почвы: "За землею нет ни малейшего ухода, но все здесь родится несеяным на непаханой почве". Свидетельство Страбона могли бы подтвердить и куда более поздние очевидцы: до начала нынешнего столетия в тех же местах сохранялся подобный способ. Еще в начале 20-х годов в Туркмении, у подножия Кюрен-Дага, практиковался аналогичный метод лиманного земледелия.

Ил, влекомый реками, - это продукт эрозии, следствие размыва пород на речных водоразделах. Так называемые аллювиальные почвы, сложенные из речных осадков, происхождения, конечно, вполне естественного: там, где струится поток, рано или поздно образуется промоина, овраг или целое ущелье - вопрос лишь во времени. И тем не менее этому процессу человек начал помогать буквально "с пеленок". Уже палеолитический охотник и даже его предок, "прачеловек" - Нomo erectiis (прямоходящий) - умел выжигать леса и саванны. Оголение же земли, уничтожение покрывающей ее растительности - главный рычаг эрозии, которая из явления природного превращается в явление антропогенное.

Итак, культура возделывания растений возникла на продуктах разрушения, эрозии почв. Факт сам по себе знаменательный. Земледелие в районах долины Нила, регулярно заливаемых рекой, существовало тысячи лет без каких-либо признаков истощения почвы. Но подобная устойчивость культурного ландшафта обязана неустойчивости естественного ландшафта водораздела: эрозия, деградация последнего обеспечивала ежегодное возобновление слоя почвы. Тысячелетнее равновесие достигалось за счет тысячелетнего неравновесия...

Когда в речной долине стало тесно, человек решил выйти за ее пределы. Но здесь уже не было ила, а воду приходилось добывать. Недостаток влаги - это сухость и твердость почвы. Теперь, чтобы прикрыть горсть семян, приходилось хотя бы слегка поковырять землю. Человек взял в руки палку, сук, позже - мотыгу, потом появилась соха и плуг.

Только с этого времени и зародилось собственно земледелие, то есть искусство "делать землю" пригодной для посева культурных растений.

Использование почвообрабатывающих ("земледелательных") орудий - процесс весьма противоречивый. В принципе почвообработка - это комплекс агротехнических приемов, позволяющих уничтожить дикую флору (теперь она будет во веки веков называться сорной) и обеспечить максимум комфорта для растительности культурной. Применение уже самых примитивных орудий дает возможность расчистить поле под посев, освободив его от "лишних ртов". Расчистить - значит оголить, оголить - значит подвергнуть опасности эрозии. Вместе с тем разрыхлить землю, чтобы прикрыть семена, означало одновременно и разрушить ее.

Агропочвоведение считает, что главной целью обработки почвы является формирование у нее "оптимальных физико-механических свойств". Известный советский ученый Д. Виленский утверждает, что эта задача достигается "созданием агрегатной структуры", которая обеспечивает рыхлость среды (меньше сопротивление почвы росткам и корням растений), лучшие влажностный, воздушный и тепловой режимы, условия "максимального благоприятствования" деятельности микроорганизмов, более полное накопление органических веществ и перевод их в удобоусвояемые формы, наконец, повышенную устойчивость к эрозии.

К сожалению, далеко не всегда удается одинаково успешно выполнить все эти требования. Тот же Д. Виленский указывает: "Придача почве комковатой структуры при возможно малом распылении ее составляет задачу системы обработки почвы. Но всякая почва после обработки и посева теряет комковатую структуру поверхностного горизонта. Поэтому приходится повторять обработку ежегодно... Сама обработка почвы вызывает частичное разрушение комков вследствие трения о почву поверхности рабочих органов почвообрабатывающих орудий".

Подводя итоги результатов исследований в области искусственного агрегирования почв механическими средствами, член-корреспондент АН СССР В. Ковда пишет: "Обработка почв частично разрушает структуру, но в то же время в еще большей степени образует структурные агрегаты в результате крошения глыб орудиями и за счет агрегации пылеватых частиц физически "спелой" почвы".

Всякая обработка земли таким образом - одновременно процесс разрушения и созидания. Самая лучшая структура у черноземной девственной почвы. Однако в результате возделывания растений и она постепенно деградирует: прочные, склеенные перегноем комки рассыпаются в пыль. Каждый сезон плуг, борона, катки, культиватор вновь и вновь склеивают ее в агрегатные частицы. Но мы еще не научились делать их столь же прочными, какими они выходят из "рук" природы. Кончается сельскохозяйственный год, и вновь на поле появляется плуг...

Характерный пример - черноземные степные почвы, и сегодня остающиеся житницами многих стран мира. Но даже с теми из них, массовое освоение которых началось лишь во второй половине прошлого века, произошли существенные и, увы, негативные изменения. Если прежде они содержали в среднем 13 процентов перегноя (гумуса), то сейчас - 6-7 на открытых участках и 10-11 процентов - под защитой лесных полос. А в целом ряде районов потери перегноя еще выше.

Безвозвратное расходование гумуса сродни аналогичному явлению, происходящему при интенсивной эксплуатации горючих ископаемых, В том и в другом случае человек использует энергетические ресурсы, образованные природой за чрезвычайно длительные геологические периоды. Земледельческая техника - это, по существу, техника высвобождения солнечной энергии, накопленной в процессе фотосинтеза в тонком поверхностном слое суши. В течение по крайней мере 10- 12 тысячелетий технология обработки почвы и посева .преследовала решение лишь одной проблемы: мобилизации естественного плодородия почвы, искусственно лишенной природного растительного покрова, для возделывания культурных растений. Почвообрабатывающая техника в этой связи должна была "уметь", во-первых, уничтожать сорняки и, во-вторых, максимально способствовать окислению гумуса.

Первичной системой земледелия в степных черноземных районах в прошлом столетии была так называемая залежная (переложная). Целину, залежь или перелог вспахивали тонкими, в несколько сантиметров пластами, которые оборачивались травой вниз, что обеспечивало ее перегнивание. Пашню слегка бороновали, а потом засевали. В первый год урожаи на таком поле были очень высокими. Как правило, сезона четыре сеяли без вспашки, под борону. Стоило урожаям снизиться, поле забрасывали, оставляли в залежь. Через 30-50 лет, а то и больше, когда участок вновь зарастал степными травами, его возвращали в пашню. Словом, и обработка почвы оставалась минимальной, обеспечивающей медленное разложение гумуса, и залежь возвращала земле утраченное плодородие.

Периодическое восстановление физико-химических свойств почвы за счет ее "отдыха" - процесс, во многом аналогичный процессам самоочищения, наблюдающимся, скажем, в случае сброса загрязняющих веществ в водоемы. Если количество этих веществ невелико, а их структура "природна", естественная биологическая очистка вполне эффективна. Усиление урбанизации, развитие индустрии и появление синтетических веществ делают природную "самоочистку" недостаточной. Подобно этому по мере роста посевных площадей и интенсификации сельского хозяйства нагрузка на перелог как на фактор природного самовосстановления почв, испытавших антропогенное давление, становилась все более значительной. Сокращение сроков перелога привело в конце концов к замене его одногодичным паром - полем, свободным на данный период от каких бы то ни было растений.

Паровое поле, однако, уже не столько "ремонт" и восстановление свойств почвы, сколько дальнейшая мобилизация ее плодородия. Ведь благодаря многократным в течение сезона обработкам уничтожаются сорняки, накапливается влага, а главное, частые рыхления обеспечивают больший контакт воздушной среды с гумусом, который в результате полнее окисляется, разлагается и превращается в удобоваримые для растений химические соединения.

Введение паров, таким образом, знаменовало переход от минимальной обработки почвы к интенсивной. Но, помимо этого, интенсифицировалась и обработка основных, не занятых парами земель. Если раньше вспашка проводилась один раз за севооборот (несколько лет), то теперь поля стали пахать ежегодно, что опять-таки способствовало окислению гумуса. Содействуя повышению урожаев, так сказать, "сегодня", эта интенсификация имела для будущего и некоторые отрицательные последствия. Они проявляются в том, что в последние 75 - 100 лет наблюдается ускорение процессов антропогенной эрозии. Увеличивающаяся скорость деградации почв во всем мире обусловливает ежегодные потери 5 - 7 миллионов гектаров пашни, что составляет около полупроцента ее общей площади. Если такие темпы эрозии сохранятся, то возможна полная утрата почвенного покрова пашни планеты всего за два столетия.

Совершенно очевидно, что никогда в прошлом эрозия почв не развивалась со столь ошеломляющей скоростью. Сегодня она стала одной из наиболее опасных форм деградации почв. Всего же водной эрозии подвержено 31, ветровой - 34 процента площади суши. Вода ежегодно уносит в среднем около 1,34 тонны с каждого гектара. Для сравнения укажем, что смыв почвы с участков под пропашными культурами достигает 50 - 60, зерновыми - 7 - 9, многолетними травами - 0,3 тонны с гектара, а с задерненной поверхности под пологом леса практически отсутствует. Если в прошлом ежегодно в Мировой океан выносилось 3-8 миллиардов тонн почвенных частиц, то в настоящее время - до 60 миллиардов.

Следствием эрозии является снижение урожайности. Общий мировой ежегодный ущерб от недобора урожая на эродированных почвах в пересчете на зерно составляет около сотни миллионов тонн. По мере усиления эрозии меняется и качество урожая: снижается содержание клейковины в зерне, ухудшаются его хлебопекарные свойства, уменьшается всхожесть семян.

В принципе эрозия - неотъемлемый процесс естественного развития рельефа суши. Говорить о совершенной ее ликвидации бессмысленно, как бессмысленно стремиться остановить ветер или течение вод. Антропогенная же эрозия - неизбежный спутник человека, и вопрос состоит не в том, чтобы полностью остановить ее, а в том, чтобы ограничить до некоторого достаточного минимума.

Практика показывает, что такая задача вполне разрешима. Эрозия может быть доведена до "нормальных размеров" (кое-где подобный эффект уже достигнут), но для этого требуются немалые материальные и энергетические затраты. Сопоставляя эти затраты с теми, которые приходится сегодня нести в процессе освоения новых земель, можно придти к выводу, что усилия, затрачиваемые на то, чтобы сохранить имеющееся, часто больше тех, что тратятся на приобретение нового. Именно поэтому, по прогнозам специалистов, борьба с эрозией почв в ближайшие десятилетия в лучшем случае сможет восполнить потери земли от эрозии же и отторжения ее под города, предприятия, дороги. И потому же еще и сегодня на планете под пашню осваиваются новые тысячи гектаров, иногда соседствующие с тысячами гектаров деградирующих земель...

Итак, сколько еще земли может забрать человек у природы? Допустимо ли, в конце концов, вспахивать всю планету, уничтожив, например, леса?

Человеческий мозг - удивительная, уникальная по своим возможностям живая система. Однако, как ни поразительно, именно она, в частности, когда речь идет о наших взаимоотношениях с окружающей средой, склонна порой к явным упрощениям. Вероятно, это происходит потому, что природа - тоже система, но на много порядков более сложная, чем единичный мозг или даже совокупность многих мыслительных аппаратов, составляющих человеческое общество. Люди научились добывать пищу, воду, полезные ископаемые, а вот воздух у нас, что называется, даровой: его для дыхания поставляет всему живому главным образом лес. По данным ЮНЕСКО, в настоящее время четыре с лишним миллиарда населения нашей планеты расходуют кислород в таком количестве, какое достаточно для жизни почти 50 миллиардов человек. Вот во что обходятся наши машины! И если обратиться к модным за рубежом расчетам "вместимости" Земли, то прежде всего нужно учитывать, что сейчас потребителей кислорода на планете значительно больше, чем живых существ. Нужно ли говорить, что в этих условиях роль леса как производителя ценнейшего, жизненно необходимого продукта - кислорода - исключительно велика.

Много лет назад профессор Н. С. Нестеров, один из выдающихся наших ученых-лесоводов, отмечал: "Помимо непосредственной материальной ценности, лес по природе своей, как комплекс растений, представляет собой целый ряд в высшей степени важных ценностей: в климатическом, гидрологическом, стратегическом, историческом, эстетическом и других отношениях. Эта ценность леса имеет столь серьезное значение для человеческой жизни, что немыслимо представить себе развитие цивилизации и счастье человека на земле, лишенной лесов".

И однако же при всем том, кажется, ни к одному типу ландшафта человек не относился так потребительски, как к лесу. Обратимся на этот раз к свидетельству замечательного русского писателя И. А, Бунина, который в 1911 году писал: "Люди, пробиравшиеся лет двести тому назад по нашим дорогам, пробирались сквозь густые леса... Однако уже не то было при дедушке... полустепной простор, голые косогоры, на полях - рожь, овес, греча..."

Леса исстари олицетворяли мрак, глушь, затерянность. С тех давних пор дошла до нас присказка "в лесу живем, пенькам богу молимся". Но потом, уже, как писал И. А. Бунин, "при дедушке" люди спохватились: "Много леса - не руби, мало леса - береги, нет леса - посади" и "Кто не сажал дерева, тому не лежать в тени". В 1790 году Екатерина II направила официальный запрос Вольному экономическому обществу, повелевающий "начертать мнение, объясняющее пользу и вред сыросек и лесных пожаров". Еще тогда, как видно, многих тревожила проблема уничтожения лесов ради "разведения пашен". Между тем подсечная система земледелия жива и по сей день.

Лесные перелоги, которые, например, практикуют жители Берега Слоновой Кости, за десятилетие с 1956 года снизили площадь лесов в этой стране на 30 процентов. Всего же в мире подобной технологией производства продуктов питания все еще заняты более 200 миллионов человек, проживающих на территории около 30 миллионов квадратных километров в зоне тропических лесов.

Подсечное земледелие может устойчиво использоваться многие столетия при условии постоянства численности населения и быстроты восстановления лесов. Во влажных тропиках брошенные участки зарастают деревьями примерно за 12 лет, в более сухих зонах этот процесс идет куда медленнее. Однако если к настоящему времени климат тропиков кое-где и позволяет переделывать таким способом леса в поля, то этого никак не скажешь о социальных факторах. Рост народонаселения и усиление социального гнета трансформируют подсеку: земля не успевает отдыхать, восстанавливать свое плодородие и деградирует.

Никто в точности не знает, с какой скоростью человек стирает лес с лица планеты. По мнению многих, самые большие из оставшихся его массивов - тропические - исчезнут в ближайшие пятьдесят лет. По-видимому, ежегодные мировые потери леса составляют 1 - 2 процента. Это 10 - 20 миллионов гектаров - целая страна, равная по площади вместе взятым Греции и Бельгии.

В 1914 году президент США Теодор Рузвельт - глашатай капиталистической наживы - писал о бассейне Амазонки как об "амазонском вакууме", который, по его мнению, следует заполнить фермами и домашним скотом. С 1966 по 1976 год в Бразилии было выжжено или выкорчевано под пастбища 80 тысяч квадратных километров лесов. С их помощью правительство страны пыталось наладить производство дешевой говядины для экспорта в США. Стране нужна была валюта для расчетов за нефть, металл, автомашины. А в период 1977 - 1980 годы Бразилия потеряла еще 7,7 миллиона гектаров леса - почти четвертую часть своего "вакуума". Наибольший ущерб лесному фонду нанесло строительство трансамазонской автомагистрали, с появлением которой началась широкомасштабная эксплуатация внутренних районов. В страну хлынули дельцы, авантюристы, агенты фирм и компаний. "Бизнес на Амазонке" оказался очень прибыльным.

Один лишь американский миллиардер Д. К. Ладвиг приобрел в Амазонии миллион с четвертью гектаров сельвы для производства целлюлозы. Автомобильная компания "Фольксваген ду Бразил" купила не меньший участок для разведения скота, ту же цель преследуют и другие капиталистические фирмы-спруты. Все они рубят леса, точнее, даже не рубят, а попросту выжигают или уничтожают дефолиантами. А между тем, как считают ученые и специалисты, Амазония оказалась "фальшивым раем", несмотря на ее пышный зеленый наряд.

Дело в том, что латеритные тропические почвы долины Амазонки очень бедны. Деревья получают питательные вещества прежде всего за счет отжившей растительности. Земледелие приводит к полной деградации почв за два года, скотоводство - за 15 лет. По выражению одного из экспертов ООН в области экологии, "если сведение лесов пойдет и дальше нынешними темпами, то бразильцы вскоре создадут еще одну Сахару". И уже есть весьма печальный опыт. Лежащая на северо-востоке страны область Брагантины эксплуатируется с начала века. В 1940 году почва здесь совершенно истощилась, и правительство переселило местных жителей ближе к границе с Боливией, где история повторилась, но теперь в более ограниченные сроки.

Разветвленная корневая система деревьев вместе с прикорневым, покрытым травами почвенным слоем, работает, как губка. Недаром пословица говорит: "Дерево водой живет, дерево воду бережет". Стоит уничтожить прибрежные леса, распахать очищенные от деревьев берега, и вскоре на полях не останется почвы - ее смоет в реку; весной же грянет половодье. Недаром народная мудрость утверждает: "Кто рубит леса, тот сушит места, гонит от полей тучи и готовит себе горя кучи". В 1979 году Бразилия испытала первые последствия уничтожения амазонских лесов: небывалые наводнения унесли тысячи жизней, многих оставили без крова, нанесли громадный материальный урон.

Трагедия этой страны - прежде всего трагедия социальная. Как писал гамбургский "Штерн", "вряд ли на всей Земле найдется другое такое место, которое, сохраняя свою первозданность сотни тысяч лет, вдруг открыло бы все наиболее отталкивающие черты современной западной цивилизации. Никогда и нигде прежде не удавалось, пожалуй, увидеть столь явственно уродующую силу капитала: будто огромный спрут охватил этот край, высасывая из него прибыли, сверхприбыли, проценты, дивиденды".

Сегодня США сажают на своей территории больше лесов, чем уничтожают. Частная собственность теперь стимулирует как количество прибыли, так и "качество жизни" собственников, а лес, согласитесь, занимает тут не последнее место. Но капитализм по своей природе зиждется на присвоении чужого. И поэтому, заботясь сегодня о ландшафте у себя дома, североамериканский капитал совсем не прочь погреть руки на уничтожении ландшафта южноамериканского.

Амазония пока еще сопротивляется, как может... Вождь племени шаванти Мануэл, которому не позволили войти с протестом против уничтожения сельвы в здание парламента в связи с отсутствием подобающего костюма, запретил, в свою очередь, любому бразильскому депутату ступать на землю его племени, если на визитере не будет набедренной повязки, перьев и татуировки... Это, пожалуй, и все, что могут сделать индейцы. Они обречены: вырождение, рабство, в лучшем случае - дальнейшее отступление (ненадолго!) в еще не тронутые джунгли - вот их будущее.

Ошибаются те, кто думает, будто трагедия Амазонии касается только аборигенов. Гибель ее сельвы - катастрофа для всей планеты. Леса этой страны дают половину (!) мирового "производства" кислорода, а сжигаемые под пашню и пастбища, напротив, увеличивают содержание двуокиси углерода в атмосфере и тем самым способствуют наступлению весьма неприятных изменений климата. Ничего удивительного: ландшафт меняет климат, а ландшафт, по меткому замечанию В. Солоухина, "во всей своей сложности и совокупности это не просто лицо земли, лицо страны, но и лицо данного общества".

В настоящее время леса занимают 38 процентов суши, их биомасса составляет 92 процента биомассы всех растений земли, и они дают 46 процентов ежегодной продукции фотосинтеза. Давайте сопоставим первичную продуктивность различных растительных сообществ (в килокалориях выращиваемой органики на одном квадратном метре в течение года). Вот она:

I. Естественные сообщества

а) леса:

смешанный среднего возраста .... 5 000

молодой сосновый......... 7 500

влажный субтропический......13 000

влажный тропический.......20 000

б) океан:

открытый океан.........1000

прибрежная полоса океана в средних шпротах........... 2 50О

то же, в низких широтах......20 000

В) степь средних широт........2 500

II. Искусственные сообщества

а) пшеница:

Нидерланды............4 400

Индия.............900

мир в среднем ..........1300

б) рис:

Япония .............5 500

Бразилия ............1700

мир в среднем .........4 300

в) картофель:

США ..............4100

Индия............1400

мир в среднем.........2 200

Нетрудно видеть, что в среднем леса в 4 - 5 раз более продуктивны, чем пашня.

Вопрос уничтожать или не уничтожать леса ради увеличения пашни, возможно, будет решен весьма неожиданным образом. Похоже, что в недалеком будущем кое-где не леса станут сводить под пашню, а, напротив, пашню займут лесами. Например, обсуждению проблемы выращивания растительной массы, в том числе древесной, для покрытия энергетического дефицита отводится немало места на страницах специальной литературы. В отдельных странах эта проблема уже и решается: так, в Бразилии древесный спирт как топливо производится сегодня в весьма ощутимых размерах.

Необходимость охраны леса диктуется не только прямыми хозяйственными или морально-этическими соображениями. Леса - легкие планеты, и уже одним этим определяется их значение в жизни каждого из нас, всего человечества, биосферы в целом!

Итак, весьма сомнительно, чтобы леса могли в ближайшем будущем составить резерв "пахомовского поля". Но, может, все-таки на Земле есть что-либо ненужное, что стало бы таким резервом? Вот, например, болота...

В известном рассказе А. Куприна "Болото" "вольнопрактикующий" землемер Жмакин и студент Николай Николаевич забрели в избу лесника Степана, стоящую у самого края трясины. Поразительная покорность судьбе жить на болоте, дышать его ядовитыми испарениями и медленно умирать от лихорадки потрясает студента: "К чему эта жизнь?.. Кому нужно это жалкое нечеловеческое прозябание? Какой смысл в болезнях и смерти милых, ни в чем не повинных детей, у которых высасывает кровь уродливый болотный вампир?"

В самом начале текущего столетия среди "губернских земельных комитетов" была распространена анкета, имевшая целью выяснить местные "нужды для земледельческого прогресса". Вот выдержка из ответа Минского комитета: "Для крестьянина нет таких слишком тяжелых условий, на которые бы он не согласился, чтобы только снять сенокос... Для него не существует недоступного, непролазного болота, для него нет такого тяжелого, сопряженного даже с риском потерять жизнь и здоровье, труда, на который бы он не решился ради приобретения сена... Ни во что считается вязнуть по целым дням по пояс в илу или бродить в воде и жать верхушки выступающей над водой травы, собирать ее в лодки и вывозить на более возвышенные места". Так жил белорусский крестьянин: "Из года в год повторяющийся, превосходящий человеческую силу, каторжный труд... на болоте, и соседство этого болота с жилищем сильно влияют на здоровье и физическое развитие народонаселения деревень: народ в них чахлый и мелкий".

Обзор комитетских анкет показал, что население Полесья, плотность которого, кстати говоря, в описываемое время была едва ли не самой низкой в Европе, "по причине слабого физического развития, неразвитости, мрачности и страшной неряшливости, создало как бы особый тип, называемый "полешуками".

Болота всегда и везде были врагом земледельца. Drenieren oder hungern (осушать или голодать) - гласит немецкая пословица. В России крупные осушительные работы в целях "разведения огородов" были выполнены по указу Петра I, строившего новую столицу империи прямо на болоте. Теорией и практикой осушения занимался М. В. Ломоносов. В 1790 году появилась первая научная работа по мелиорации переувлажненных земель, принадлежащая энциклопедисту-аграрнику А. Г. Болотову. В ней подчеркивалось, что при осушении надо каналами отводить воды, "сколько востребуется для стечения излишних", чтобы при необходимости "можно было воды, снова задерживая, сберегать так, как лучшее богатство вновь устраиваемых почв".

Это была чрезвычайно важная, новаторская мысль о необходимости не просто осушать, но и регулировать водный режим почв. Более отчетливо она была повторена А. Стойковичем в его книге "Систематическое изложение способов обезводнения мокрой болотистой почвы и обсушения топей", изданной в 1827 году. "Замечено, - писал ученый, - что более тонкая болотная почва, будучи осушена, много претерпевает от летних жаров и засухи. Поглощая в себе солнечные лучи, разгорячается она чрезвычайно, получает трещины, все на поверхности ее вянет и умирает. О сем должно подумать при самом производстве осушения и заблаговременно сделать возможным будущее орошение или увлажнение отводненного места".

Несмотря на то, что мысль о необходимости осушая - орошать, возникла почти два века назад, осуши-тельно-увлажнительные мелиоративные системы стали применять лишь совсем недавно.

С 1813 по 1913 год в России было осушено всего 128 тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий. Удивляться нечему: экстенсивное сельское хозяйство страны не окупало труда на получение урожая. В Полесье - практически целиком болотистой зоне - осушение в дореволюционный период велось крайне ограниченно и беспорядочно. На территории нынешней Брестской области, например, отвоевали у болот около 800 гектаров, но они состояли без малого из тысячи клочков земли. Конечно, ни о каком "управлении" водным режимом подобных "массивов" нечего было и говорить.

Давняя проблема осушения полесских болот находит свое комплексное разрешение в наши дни. В девятой пятилетке ученые и специалисты закончили составление "Схемы осушения и освоения земель Полесской низменности" проекта ее осуществления. Началось огромное по масштабам преобразование древнего края.

Генеральное направление плана - отрегулировать сток рек, углубить и расширить их русло. После этого они становятся "венами" осушения, водоприемниками для каналов, дренирующих водоразделы. Главная операция - спрямление Припяти и "обрезка" боковых ее ветвей - притоков водохранилищами (они запасают весенний сток). Слишком "низкосидящую" реку обваловывают дамбами, которые отгораживают болотные земли от реки. Получается так называемый польдер - участок, лежащий ниже уровня воды. Грунтовые воды на территории польдера стоят очень высоко. Поэтому их приходится откачивать насосными станциями, которые берут на себя также перекачку паводковых вод через дамбы.

О том, что реально дает осушение, можно судить на примере Белорусского Полесья. В десятой пятилетке хозяйства Белоруссии, располагая 6 процентами пашни страны, произвели 6 процентов общесоюзного производства мяса, более 7 - молока, 22 - льнопродукции, 13 процентов картофеля. Названные цифры - средние. Пример передовых хозяйств убеждает, что с бывших болот можно получать значительно больше. А о громадном социальном значении мелиорации свидетельствуют коренные преобразования в жизни тех самых мест, где когда-то бедовали полешуки.

В СССР только в земледельческой зоне насчитываются многие миллионы гектаров переувлажненных земель. Общая площадь осушения в 1980 году превысила 9 миллионов. Уже сегодня, если протянуть все осушительные каналы страны в одну нитку, то ею можно будет 5 раз обернуть земной шар по экватору!

С каждым годом во всем мире растут объемы мелиоративных работ. Осушению болот человечество научилось не хуже, чем орошению пустынь. Трудность, однако, в том, что, осушая, приходится заботиться об... орошении.

Основной источник питания большинства рек планеты - вовсе не болота. Их торфяные почвы неохотно отдают запасенную влагу: передвижение воды здесь зачастую не превышает одного километра в 2 - 3 года. Так что болота - это водоприемники, накопители влаги, а не ее источники.

При очевидном, казалось бы, избытке влаги заболоченные районы - отнюдь не самые богатые водой территории на Земле. Более того, в жаркие сезоны разница между испарением воды в атмосферу и ее приходом из нее нередко существенно положительна - точно так же, как в пустыне! Местная же флора на иеосушенных участках обязана своей жизнью прежде всего тому, что тут преобладает, так сказать, естественный подпочвенный полив, своего рода субирригация. Падение уровня грунтовых вод ниже некоторого предела при осушении лишает влаги корни растений.

Таким образом, как показывает практика, вовсе недостаточно свести болото. Осушенная земля - это уже не болотная, естественная, давно и прочно находящаяся в условиях устойчивого равновесия с окружающей средой почва, а совершенно новое образование - весьма неравновесное, а значит, хрупкое. Поскольку она - дело рук человека, ему теперь во веки веков ходить за ней, холить и удобрять. А без того уже через несколько десятков лет после начала осушения разрушится органическая основа торфяников, упадет их потенциальная продуктивность, высохнет земля - и вновь эрозия. И другая опасность: в знойные месяцы на осушенных массивах могут возникнуть пожары. Случается, сотнями гектаров выгорают высохшие торфяники, залегающие под верхним слоем почвы.

Разумеется, проведение крупных осушительных работ позволяет резко увеличить производство сельскохозяйственных продуктов. Но, по данным разных стран мира, нередко проявляется и, как говорят специалисты, обратная отрицательная связь...

В результате осушения происходит постепенное снижение уровня грунтовых вод, вследствие чего все заметнее со временем меняется состав естественной растительности. Существенное распространение получает суходольная флора, отличающаяся большой изреженностью, развитием жестких растений степной зоны. Усиливается иссушение, а значит, и деградация почв под влиянием атмосферных осадков и ветра, снижается их биологическая продуктивность, ухудшаются физико-механические свойства торфяников.

Бывало так и в прошлом, что осушенные участки приходилось по этим причинам забрасывать, изымать из использования, случается подобное, к сожалению, и сейчас. Средний срок жизни мелиорированных земель оказывается порой равным примерно полувеку. Максимальная их отдача приходится приблизительно на 5 - 7-й год после осушения (обычно в этот период окупаются все мелиоративные затраты), падение производительной способности - на 10 - 15-й. Дело усугубляется тем, что одновременно с уменьшением урожаев на осушенных участках снижаются они и на прилегающих немелиорированных полях.

Одним словом, напрашивается вывод: чем больше (за определенным пределом, конечно) процент осушенных земель, тем вероятнее возможность проявления в будущем непредвиденных отрицательных последствий мелиорации... Похоже, что существует некоторый допустимый уровень осушения. Ряд специалистов считают, что для отдельных районов мира, в частности Европы, этот порог уже достигнут: дальнейшая мелиорация может необратимо ухудшить обстановку - и агромелиоративную, и экологическую.

Большинство ученых убеждены, что какое-то количество болот должно быть сохранено. Цифры называют различные - от пяти до пятидесяти процентов, что лишний раз свидетельствует о скудости наших знаний относительно собственных отношений с природой. Ясно одно: осушив болото, мы вынуждены брать на себя некоторые его функции. Например, поддерживать достаточный уровень грунтовых вод, а там, где он излишне высок, вести откачку. Трудно пока сказать, на каком рубеже наилучшим образом сочетаются экономические и экологические факторы. И вряд ли кто-нибудь рискнет со всей определенностью утверждать, когда, при каких условиях и насколько разнятся друг от друга эффективность действия природных и искусственных механизмов поддержания длительного и высокого плодородия земли. Но рубеж-оптимум существует...

На планете еще много болот. Конечно, они и переувлажненные земли вообще - реальный резерв земледельца. Только пользоваться им следует осторожно: черпать, не исчерпывая. Иначе па месте болот могут появиться пустыни.

Пустыни... Проследите по карте маршруты военных экспедиций Александра Македонского. Все они проходят в зоне пустынь или острозасушливых полупустынь. Что искал великий полководец в этих безжизненных краях?

Но, быть может, они не всегда были такими?

Еще в прошлом столетии Сахара удивила археологов своими великолепными доисторическими фресками. На них были изображены огромные стада копытных и даже бегемоты и крокодилы - одни из самых влаголюбивых животных планеты, которых, согласитесь, трудно представить обитающими в песках. И все-таки они жили здесь. Правда, как установили палеоклиматологи - специалисты по погоде прошлого, за 5 тысяч лет до наших дней климат Сахары был совсем иным. Другой была погода и, скажем, на Ближнем Востоке: еще в эпоху владычества Рима районы, где теперь простираются раскаленные пески, слыли главным поставщиком зерна для метрополии.

Пустыни - только потому н пусты, бесплодны, что нет здесь воды. Ведь они располагаются, как правило, там, где достаточно солнца, поставляющего энергию для фотосинтеза. Не земля, а прежде всего свет, тепло и влага определяют биологическую продуктивность растений. Дайте воду пустыне - и она станет цветущей, плодородной равниной...

Возможности поливного гектара очень велики. В самом деле, орошаемые земли занимают во всем мире около 17 процентов пашни, а производят более половины мировой сельскохозяйственной продукции. Словом, один орошаемый гектар работает за три неорошаемых!

Освоение пустынь открывает колоссальный резерв для дальнейшего развития сельского хозяйства. Причем такой, от изъятия которого из сферы влияния природы никто не пострадает. Остается решить "попутный" вопрос: где взять воду для пустыни? Ведь именно из-за нехватки влаги она остается безжизненной.

Не будем обсуждать перспективы использования различных "экзотических" источников воды, например, таких, как транспортируемые антарктические айсберги, искусственно опресненные моря, перегоняемые грозовые тучи, синтетическая вода и роса. В ближайшем будущем пустыню будут орошать все тем же старым способом - забирая воду из рек.

А судьба многих из них представляется специалистам весьма печальной. Уже сегодня на Земле немало рек, которые приходят к устью сильно "похудевшими": их разбирают по пути к морю заводы, города, поля. Отдельные, наиболее эксплуатируемые человеком реки, если учесть возрастающие темпы водопотреблеиия, могут иссякнуть уже к началу следующего столетия. Впрочем, в пустынях всегда были реки, терявшиеся в песках, не дойдя до моря. Теперь же все больше становится таких, которые исчезают в "чреве" цивилизации, и вернуть им жизнь, как считают гидрологи, может лишь искусственное соединение "голубых артерий" планеты...

Речь идет о межбассейновых перебросах стока, о подпитке самых нагруженных из них за счет отбора части вод от крупных окраинных и, так сказать, пока еще мало работающих рек. Подобные предложения рассматриваются в разных странах мира. По одному из них избыток чистой воды предлагается направить из Канады в засушливые районы США и Мексики. К этой магистрали можно будет подключить реки Аляски. В Индии создан проект, предусматривающий соединить несколько стекающих с Гималаев притоков Ганга и направить их в южные районы страны. Другой проект предлагает связать Ганг с рекой Каувери на крайнем юге плато Декан. Наконец, самый смелый предполагает перебросить в Ганг воды Брахмапутры по каналу через штат Ассам. Не менее решительны австралийцы. Они уже приступили к изменению течения реки Споу-Ривер, чтобы по новому руслу открыть ей путь через Австралийские Альпы.

В нашей стране в соответствии с решениями майского (1982 года) Пленума ЦК КПСС предусматривается "Осуществить до 1990 года строительство объектов первого этапа переброски части стока северных рек в бассейн реки Волги", а также ряда крупных каналов. Ученым, специалистам, представителям самых разных отраслей знания приходится решать в этой связи целый комплекс сложнейших задач.

Ведь природа бесконечна, как и процесс ее познания. Так же бесконечны и следствия наших прикосновений к ней. Природа динамична, а значит, динамичен и процесс ее преобразования, обусловливаемый огромным количеством факторов, одни из которых зависят от пас, а другие - нет. Тем более бережным, обоснованным должно быть всякое вмешательство человека в окружающую среду, чтобы не нарушить того хрупкого природного равновесия, которое, по сути, и является основой жизни на Земле.

Современный уровень науки и техники, всесторонний анализ и обобщение предшествующего опыта позволяют в большей, чем когда бы то ни было, степени оценить возможные результаты взаимодействия человека и природы, обратить без побочных негативных последствий ее богатства на пользу обществу. Но если продолжить тему обводнения пустынь, то следует прямо сказать, что у человечества пока не хватает реальных возможностей напоить все пески, дать им плодородие, превратить безжизненные пространства в надежные житницы. Даже такие масштабные меры, как межбассейновые перебросы стока, действенны и оправданны экономически и экологически лишь в определенных рамках, способны решить только часть общей проблемы.

Ну, а теперь подведем итоги.

Сегодня толстовскому Пахому негде было бы купить такой земли, чтобы "ковыльная, ровная как ладонь, черная как мак". На планете ее попросту не осталось. Приходится думать об освоении земель, справедливо названных неудобьями, массивов, которые прежде не вводились в сельскохозяйственный оборот, и - как прямое следствие - о необходимости вкладывать в это освоение огромные средства. Поэтому специалисты единогласны в приговоре: больше чем сейчас на душу населения мы земли иметь не будем. Ни через 10, ни через 100 лет, ни, быть может, никогда. Нужно научиться получать больше с того, что есть. Другого пути нет.