Пять главных зон

Сегодня мало кто не знает, что суша нашей планеты делится на ряд широких полос, отличающихся климатом, животным миром, растительностью и почвами. То же можно увидеть и в горах. Теория растительно-климатических зон была выдвинута еще в XVIII в. Александром Гумбольдтом. Но среди природных явлений он нашел один элемент, совершенно не зависящий от колебаний тепла и влаги. Им, по его мнению, были горные поверхности земной коры, а значит, и... почва. Может показаться странным, как Гумбольдт, объездивший весь мир, наблюдавший латериты и красноземы, черноземы и подзолы, мог не заметить подобных различий. И тем не менее он их не только не заметил, но и отрицал. Причина крылась в том, что Гумбольдт не видел в почвах особого природного тела. Такая близорукость великого географа и путешественника сильно затормозила проникновение этой идеи в молодую науку о почве. Многие русские ученые XIX в. также верили, что образование и распространение почв никак не связаны с климатом.

В. В. Докучаев оказался куда проницательнее. Он наверняка читал записки первых исследователей Сибири, был знаком и с работой М. В. Ломоносова "О слоях земных". Да и собственные его путешествия по России дали ему основания думать, что "почвы и грунты есть зеркало и вполне правдивое отражение, результат векового взаимодействия между водой, воздухом, землей, с одной стороны, растительными и животными организмами и возрастом страны - с другой..." [Докучаев, 1949, т. 3, с. 318]. Его изогумусовые полосы, против которых особенно яростно выступал П. А. Костычев, как раз и стали первым выражением этой идеи.

Уже в 1879 г., задолго до завершения "Русского чернозема" ученый опубликовал свою первую классификацию. В нее вошли всего четыре почвы: серая северная, черноземная, каштановая и красные солончаки. Тогда у него накопилось еще мало материала для решения такой глобальной проблемы. Но спустя 15 лет он уже так рисовал картину зональности природы: точно установлено пять главных почвенных зон, или полос: бореальная, таежная, черноземная, аэральная и латеритная. Однако многое еще оставалось неясным. В частности, вертикальная поясность в горах. И в 1898 г. Докучаев отправился на Кавказ для окончательного решения вопроса. Вскоре в местной газете появилась его статья. Вот некоторые выдержки из нее: "Наши поиски в этих необыкновенных по красоте горах подтвердили все предположения о зональности их природы, о подобии наблюдаемых здесь полос тем, что отмечены на равнинах Европы, Америки, Азии. Первая из них, тундровая зона - создание Борея, лежит в краю вечных приполярных стран, где земля оттаивает, и то на 1-2-3 месяца, лишь до глубины 1-1,5 фута... почвы здесь невыветренные, богатые кислым перегноем и закисью железа... им необходима усиленная аэрация и тепло". С любовью и теплотой рассказывал он о степях и черноземах: "К югу от тайги располагается... черноземная зона - наиболее удачное творение Зевса и Юпитера, наш чернозем - царь почв... Мощность его в 5 или более раз значительнее, чем у его северных дерновых собратьев..." [Там же, с. 318-320].

Докучаев был не склонен подгонять природу под открытый им закон. Напротив, ученый понимал: "...начертанная нами картина зон есть схема... но к счастью человечества вообще и великой России в особенности, к счастью для культуры, такого мертвящего, сухого... однообразия нет в природе" [Там же, с. 321]. Более поздние исследования подтвердили его слова. Действительно, горизонтальная зональность оказалась не такой уж и "горизонтальной". В Северной Америке природные зоны идут не столько с севера на юг, сколько с востока на запад. В Сибири и на Дальнем Востоке чередование почв также отличается от "классического".

Маленькая брошюра "К учению о зонах природы", изданная в 1899 г., завершила учение Докучаева о зональности, сделав почву равноправным членом среди других "царств природы". Эта книга невелика, всего 28 страниц. Болезнь, а затем преждевременная смерть помешали ученому закончить начатую работу.

Итак, на рубеже XIX-XX вв. закончился первый этап одного из самых продолжительных экспериментов в истории человечества, его опытов с плодородным слоем нашей планеты; 10 тыс. лет проб и ошибок привели к созданию науки о почве. Но как бы ни казались значительными открытия прошлых веков, за последнее десятилетие удалось сделать гораздо больше. У почвы были обнаружены совершенно неожиданные свойства: аппетит, способность превращать одни минералы в другие, накапливать энергию, питательные вещества, перерабатывать останки растений и животных. Удалось установить связь плодородного слоя с растениями, животными, проследить работу природного конвейера, создание сложнейшего природного полимера - гумуса и пр.

Идеи Докучаева о зональности почв получили необыкновенное развитие. Только в последние годы созданы десятки почвенных карт материков и мира в целом. Почвоведы проникли в приполярные области, высокогорья, районы вулканической деятельности. Изучив эти голые, почти лишенные растительности участки суши, они сумели восстановить картину зарождения жизни на нашей планете, а значит, и появления почв.

Впрочем, проблемы чистой науки не заслонили от почвоведов и насущных вопросов. Ученые помнят слова Докучаева о том, что почвоведение призвано помочь сельскому хозяйству уберечь землю от буйства стихий, сохранить ее плодородие. Судьба подвалов биосферы волнует сегодня не только специалистов. К ним приковано внимание правительств и народов всех государств мира. Только в СССР в 1982-1984 гг. были приняты две крупнейшие долгосрочные программы. Их цель - обеспечение нашей страны всеми видами продуктов через повышение эффективности использования главного природного богатства - земли.