Начало

С того грозного времени минуло два года. И вот на стол младшего статистика В. И. Чаславского лег огромный ворох казенных бумаг. Среди сослуживцев он слыл способным человеком, но неудачником. В этот раз ему снова не повезло. Переписка с губерниями отнимала почти все время. А тут еще приходилось просматривать материалы из военных ведомств, изучать отчеты хлебных экспедиций, почвенные карты кредитных банков, совершать поездки по Центральной и Юго-Восточной России. Надо бы помощника. Да где его возьмешь, денег выделили мало, а после споров вокруг чернозема охотников заниматься плодородным слоем резко поубавилось. И вдруг повезло: под руку, что называется, попался знакомый консерватор геогнозии из Петербургского университета. Его звали Василием, фамилия Докучаев.

И работа закипела. Начальник заваливал подчиненного картами, справками, описаниями уездов, отчетами земельных комиссий. Один разбор этих бумаг мог повергнуть в уныние целый департамент, но только не Докучаева. Он легко справлялся с поручениями: успевал переворошить архивы и вытащить на свет целый ворох переписей имений, попутно уличил тамбовского и петербургского управляющих в нерадивости (они не прислали почвенных карт).

Докучаев аккуратен, прилежен, как лучший из министерских чиновников, и одновременно требователен, едок. Он великий спорщик. Самая жестокая баталия с Чаславским у него разгорелась из-за южной границы черноземов. Статистик решил провести ее по кромке Черного и Азовского морей. Докучаев возражал. Ведь берег моря и дельта Днепра с точки зрения геологии - молодые образования. К тому же климат здесь много суше, чем в черноземных степях. И черные степные почвы отступают на север, а вдоль берега этих морей и вдоль нижнего Днепра на карту наносятся суглинки и супески.

Наконец с геологическими и почвенными картами, вышедшими из-под пера акцизных чиновников и другого служивого люда, покончено. Предстояла самая ответственная работа над новым изображением земель Европейской России. Увы, груды материалов, прошедших через руки Чаславского и Докучаева, мало что прояснили. Белые пятна покрывали все лесостепное пространство. На картах одних губерний черноземы резко обрывались лесными почвами. В Других случаях между ними выделялась "переходная полоса, иногда в десятки верст шириною, где чернозем постепенно и часто незаметно переходит в окружающие почвы и сливается с ними" [Докучаев, 1949, т. 1, с. 39]. Статистик предлагает назвать их серыми землями. Помощник не возражает. Но как быть с самими черноземами? На картах исследований губерний они разнятся жирностью, мощностью, урожаями. Чаславский считает, что последний признак - самый верный. Отчего чернозему не быть добрым, средним, худым, как в старину? Но молодой геолог отвергает эти агрономические бредни. Если нет других критериев, то мощность перегнойного слоя, подстилающие его породы могут компенсировать недостаточность данных, настаивает он. Начальник сдается. Совместными усилиями, споря и сомневаясь, выделяют они на карте девять разновидностей степной почвы: настоящую, глинистую, песчаную и т. д.

Четыре года трудились бок о бок статистик и геолог. Уже обсуждены все детали, закончены споры, решены проблемы, работа близится к успешному завершению. И вдруг в 1879 г. скоропостижно скончался Чаславский. К тому времени Докучаев стал уже признанным почвоведом. И ему предложили завершить неоконченную работу. Позже он вспоминал: "Карта была моим первым опытом, потому содержит множество ошибок... Для ее составления времени требовалось куда более отведенного, да и изучение почв необходимо в поле, а не за письменным столом" [Там же, с. 16].

Времени Докучаеву действительно не хватало. Да и откуда его взять? Работа над почвенной картой европейской части России, заседания в Вольном экономическом обществе, чтение лекций по минералогии и кристаллографии в университете, завершение и защита магистерской диссертации занимали всю зиму, осень и весну. Летом начинались экскурсии в степные районы. Но таковыми они были только по названию. На самом деле летние каникулы молодого ученого больше походили на странствия, полные трудностей и лишений. Что же искал он на юге страны?