Долги, которые нарастают

 ...Главное, на чем будет всегда стоять человек - его ум, совесть, человеческая гордость, - 
это то, что он всегда будет добывать хлеб в поте чела. Будет всегда непокой возле вспаханного 
поля, будет душевная забота, как о живом существе, о каждом нежном стебельке пшеницы. 
Будет неудержимое стремление к тому, чтобы земля давала все больше, - на этом всегда будет 
держаться хлебный корень человека. 
 
В. А. Сухомлинский

Долги, которые нарастают

Деревни и села в любом месте нашей обширной страны имеют одно почти обязательное сходство: кроме пашен, лугов, огородов вокруг них, на окраине непременно стоят скотные дворы или большие фермы для коров и прочей живности.

Такая застройка сложилась исторически. Люди селились рядом с землей, на которой работают. И заводили скотину, без которой земледелие практически неполноценно. Земля и животные в сельском производстве составляют единое целое. Это естественный симбиоз, соединение, он возник еще в пору первичного заселения Руси. Причину его и объяснять-то, в общем, не надо: нива и луга дают пищу людям и домашним животным, а навоз от скотины возвращается для удобрения тех же полей и лугов. Чем плотнее и ближе друг к другу эти две половинки сельского производства, тем удобней и выгодней вести хозяйство. И корма возить близко, и навоз отвозить в поле недалеко. И луг-пастбище рядом.

А то, что пашня нуждается в навозе, - истина неоспоримая. Во все века существования земледелия удобренные навозом поля и огороды дают более высокий урожай, чем поля неудобренные. Использованный на создание урожая гумус пополняется более всего за счет навоза.

В зимнее время трактористы почти повсеместно заняты вывозкой навоза на поля. И хотя работа эта трудная и не очень приятная, ее выполняют с чувством обязательного долга. К весне вокруг ферм не остается и кучки свежего навоза. Он весь на поле, чаще всего в мелких кучах, которые потом разбрасывают и запахивают под картошку, яровые хлеба или на отдыхающем поле; земля здесь набирается сил и освобождается от надоедливых сорных трав - за лето по такому паровому полю несколько раз проходят с культиваторами или дисками.

Лет тридцать назад кому-то в голову пришла мысль строить непременно крупные фермы. Их назвали чужим для России словом - комплексы. Тысячи коров или десятки тысяч свиней собирали под одну крышу. В таких индустриальных помещениях хотели переложить на плечи машин все тяжелые работы - удаление навоза, кормление, дойку - и тем самым удешевить себестоимость молока и мяса, обойтись малым количеством людей, поскольку в сельской местности крестьян оставалось все меньше и меньше.

Замысел казался привлекательным, если смотреть на деревню издалека, из городских кабинетов. Для убедительности приводили заманчивые примеры зарубежного ведения хозяйства: там эти комплексы понатыканы будто бы всюду и даже не обязательно в сельской местности. Корма на комплексы привозят не с полей и лугов, а с кормозаводов, где из травы, соломы и зерна с витаминами приготавливают такой корм, что язык корова проглотит. По всем правилам зоотехнической науки. Продукция из комплексов, таким образом, идет чуть ли не сама и сплошным потоком. И дешевая продукция, потому как машины...

В общем, положительный опыт. Его и перенесли в собственную страну, позабыв об ее особенностях - бездорожье, расстояниях, отсталости.

Не прошло и года, как возникла довольно неприятная проблема: куда девать навоз из комплексов, поскольку машинная технология требовала удалять навоз из помещения смывом. Воды требовалось в десять раз больше, чем было навоза. Так появилась навозная жижа. И было ее в десять раз больше, чем прежде было навоза.

Возле бетонных громадин стали разливаться моря жидкого навоза. Для его перевозки в поле требовались цистерны, много машин. Да и далеко стало возить, ведь в один такой комплекс собирали коров и телок со всех окружающих деревень и, таким образом, удаляли навоз от полей, для которых он извечно предназначался. А дорог к большинству полей не было. И не прибавилось. С опозданием, но подсчитали, что если от фермы к полю больше трех километров, то стоимость унаваживания оказывается выше стоимости прибавки урожая от унаваживания.

Руководители спросили себя: какой смысл получать урожай высокой себестоимости? Не будем возить... Вот так постройка комплексов резко сократила объем органических удобрений для полей. Волевое решение...

Но навоза меньше не стало. Навозные разливы у комплексов стеснительно стали направлять в овраги, в специальные накопители, из которых опять же не успевали вывозить жижу, она прорывалась и лилась по склонам в реки и ручьи, просачивалась в грунтовые воды, отравляла их - словом, прибавила забот на многие годы.

Не стали бы мы говорить обо всем этом, если бы не забота о земле. Самое печальное, что в поле навоза теперь поступало и поступает все меньше. Мы сами нарушили биологический закон возврата органического вещества в почву. Земля без навозного удобрения истощилась, а навоз из вечного блага и основы плодородия почв превратился в отравителя природы.

Так ошибка, рожденная волевым порядком, породила новые ошибки и проблемы, которые не решены и до наших дней. Кое-где изловчились и снова потихоньку вернулись к небольшим фермам, другие взялись переделывать комплексы, чтобы обойтись без смыва, и, надо сказать, преуспели в этом. Возили на подстилку торф, он смешивался с навозом, и тогда его можно было грузить и возить в поле, как это было не одну сотню лет.

Больше всего от "новаторства" пострадали, конечно, пашни. Резко и повсюду уменьшилась вывозка навоза на поля. Гумуса стало меньше, земле хуже, значит, и урожаи сократились.

Подсчитано, что за год в стране накапливается около 1,5 миллиарда тонн навоза. А на поля вывозят 0,6-0,7 миллиарда тонн, меньше половины. Напомним, у нас 225 миллионов гектаров пашни, если бы вывозили весь навоз, то гектар пашни получал бы 7-8 тонн навоза. Сегодня этот гектар получает 3-3,5 тонны навоза. Питательных веществ в этой "аптекарской дозе" в пять раз меньше, чем средний урожай зерна забирает из гумуса. Значит, каждый год плодородие почвы уменьшается.

Известно, что урожай на всех почвах, где гумуса меньше двух процентов (60 тонн на гектар), формируется за счет естественного плодородия. А оно не вечное, что ни год, то в Нечерноземье, например, количество гумуса на гектаре уменьшается на 0,5-1,5 тонны. Что же останется в пашне через сорок лет? Не останется и самой пашни. Только черноземы могут выдержать такой натиск...

Чтобы в зоне подзолистых дерновых почв (их больше всего в умеренной полосе страны, по Сибири) гумус не убывал, а хотя бы оставался на уровне от двух до четырех процентов, надо вносить ежегодно на гектар от 50 до 120 тонн навоза, засевать 7-10 процентов пашни бобовыми травами (клевером), 10 процентов занимать сидератами^* - люпином и к осени запахивать его. И хотя бы половину соломы при уборке зерновых на дальних от фермы полях измельчать и разбрасывать из-под комбайнов, потом запахивать. Таковы рекомендации ученых из Почвенного института, - Всесоюзного института органических удобрений, Центрального института удобрений и агротехники ВАСХНИЛ.

^* (Сидераты - бобовые растения, которые в конце лета запахивают для улучшения почв.)

К слову, в ФРГ, с ее высокоразвитым сельским хозяйством, ежегодно запахивается половина всей соломы при уборке зерновых. И 800 тысяч тонн сидератов. В странах Восточной Европы вся солома измельчается и запахивается. Вся! А мы сжигаем...

Ну а где же остальной навоз в нашей стране, та половина его, что не попадает в поле?

Это - "неуправляемый навоз". Такое название получили навозосодержащие стоки из комплексов.

Часть его хранится в отстойниках, малая часть используется для орошения ближних лугов и пастбищ - с хорошим прибытком урожая трав. И примерно пятая часть уходит бесследно, отравляя воду и грунты. На использование этой части в 1986-1990 гг. правительство выделило три миллиарда рублей! Считается, что разумное применение этого навозного остатка даст стране дополнительной продукции на 5,4 миллиарда рублей.

А пока...

Все эти отстойники, накопители возле комплексов выполняют роль экологической мины замедленного действия. Вдруг где-то прорвет, отравит реки, озера... В реку Томь в 1983 году из свинокомплекса "Томский" хлынуло 92 тысячи кубометров стоков. Сбросы были в пяти областях Нечерноземья.

Вот чем оборачивается высокомерие проектировщиков и командиров, не имеющих понятия о сельском хозяйстве! Лишенные экологической грамотности, они отворачиваются от уроков самой природы, от практики сельского дела; они не знали, что такое отходы. В природе же, если ей не мешать, все идет в дело, все воссоздается и улучшается.

Эту задачу как-то помогал решать Всесоюзный НИИ органических удобрений во Владимирской области. На него возложили разработку технологий внесения и хранения навоза, создание машин для возки, погрузки и разбрасывания навоза по полям и, по возможности, разработку новых приспособлений в самих комплексах для облегчения работ с навозом.

...Мещерская низменность отделяется от города Владимира рекой Клязьмой. На той стороне реки все сразу меняется в природе, будто открывается новый мир. Леса и луга покрывают бедные песчаные и глинистые почвы, влажнеет воздух, все мельче и реже деревни, часть из них уже пустые, с заросшими сорной травой огородами. Снова леса, черничные ельники и сосновые рощи на пригорках, комары, чавкающие болота. Но места эти чем-то очень привлекательны, полны самых красочных ландшафтов. Конечно, зерно здесь сеять - дело невеселое, но сажать картошку, овощи, сеять травы, создавать урожайные пастбища и разводить скот можно и выгодно, чем, собственно, и занимались в Мещере испокон веков. Все полеводство основывалось здесь на постоянном удобрении слабой земли навозом, торфом. Кто делал это постоянно и добросовестно, тот создавал на песках приличную пашню и собирал отменные урожаи, особенно картошки. Помнится, что в Гусь-Хрустальном, в колхозе "Большевик", два года кряду получали и по сорок, и по семьдесят тонн клубней с гектара, где удобренные пески как бы показывали людям, на что они способны. Зеленой благодати летом - неоглядно! Недаром в Мещере так много домов отдыха и туристских лагерей. Здесь сохранились достойные приметы старины: величавый Успенский собор на холме во Владимире, краса и гордость Руси - храм Покрова на Нерли, уютные деревни вдоль хорошей дороги на Муром, наконец, сам Муром вдали, манящий людей древними легендами, какие-то щемящие душу закаты красноватого солнца над притихшими лесами, темень чащобы по сторонам тропы. Все это навевает высокие чувства, изгоняет из сердца мелкие страсти и заставляет думать о вечности и великой мудрости природы.

Экспериментальная ферма ОПХ института органических удобрений. Производство высококачественных компостов

Судогодский район, где построен Всесоюзный институт органических удобрений, является хранителем самых слабых почв в стране. Истощение этих от природы бедных земель крайне глубокое. Пашни оцениваются в 21 балл (невыпаханный чернозем - 100 баллов). Вот на этих землях и организовали опытное хозяйство института. За три года усиленного органического удобрения, посева в севооборотах до 30 процентов многолетних трав и запашки люпина, количество гумуса в почве увеличилось до трех процентов, а по урожайности главных культур хозяйство буквально выскочило на первое место в районе.

Приезжают смотреть: как это удается? И не обнаруживают ничего такого, что не смогли бы сделать сами на своих полях. Все доступно, нужна только крестьянская находчивость, знания и организаторские способности. И тогда почва с границы бесплодия скоро уходит в категорию плодородных.

Виктор Иванович Королев, директор опытного хозяйства, на вопрос, сколько времени надо, чтобы почвы института стали по-настоящему плодородными и обрели 4-5 процентов гумуса (как на естественных лугах в пойме Клязьмы), отвечает не сразу, с прикидкой:

- Еще пять - семь лет. Навоз, травы, сидераты, солому из-под комбайнов измельчать и запахивать. Тогда преуспеем, сравняемся по плодородию с почвами на том берегу, на опольях с их темно-серыми богатыми пашнями. Знаете, любопытно даже провести такой опыт. Из грязи - в князи...

И улыбается, посматривая на директора института Петра Дмитриевича Попова. У того непроницаемое лицо. Не в его натуре давать обещания. Вот когда сделаем...

- Ну а что в стране? - спрашиваю его.

Петр Дмитриевич вздыхает и говорит:

- Коллектив института представил в Госагропром все данные, характеризующие почвы страны. Что скрывать, если даже воссоздание плодородия у нас идет медленно. Ведь столько лет не удобряли почвы полной мерой! А тут еще комплексы. И вот цифры для памяти. Потери гумуса за столетие, от Докучаева и до наших дней, составляют - в почвах СССР от 25 до 50 процентов. Не могу пока сказать точно, на каких видах почв потери больше, это зависит от самих почв и от хозяев на них, но положение опасное. Ведь так можно оказаться на мели...

- Что надо делать, Петр Дмитриевич?

- Для бездефицитного баланса гумуса в стране необходимо вносить ежегодно 1,6 миллиарда тонн навоза и другой органики. Все, что имеем.

- И весь жидкий навоз?

- Конечно. Но лучше, если жидкого не будет. Такая трудность... Пока вносим, по отчетам хозяйств, половину потребного, если не меньше. Причин много. Кто-то все надежды возлагает на минеральные удобрения, а они работают полностью только на фоне органики. Без нее способны отравить почву. Кто-то кивает на комплексы, они виноваты. Конечно, с ними трудней. Но спускать жижу в реки, это, знаете... Надо решать проблемы хранения навоза, строить навозохранилища. В резерве солома. Ее попросту жгут на полях, она преет в кучах. Это преступление, с которым смирились! Солому надо при уборке измельчать, благо у комбайнов есть приспособления для резки, и разбрасывать тут же на поле. Три тонны на гектаре дополнительного органического вещества, равноценному по углероду десяти тоннам навоза! Есть и другие способы остановить потерю, а потом и увеличивать количество гумуса в почвах. Увеличивать травосеяние в полях севооборота. Если в хозяйстве травяных полей до сорока процентов от площади пашни и травы переходят с поля на поле, то и без навозного удобрения гумус не уменьшается. Это не только наши данные, у других институтов примерно такие же выводы.

- Как в Прибалтике?

- Там травы есть во всех севооборотах. И никогда их не распахивали по приказу сверху. И вот результат: из 15 союзных республик уменьшение гумуса в почвах продолжается в 11 республиках, больше всего в Средней Азии, Молдавии и РСФСР. А в Эстонии, Литве, Латвии и Белоруссии, где в севооборотах люцерна или клевер занимают три поля из семи или восьми полей и, таким образом, каждое поле проходит через травы раз в три года, там баланс гумуса положительный. Прибавляется! И навоз вносят весь. Можно только радоваться: почвы у внуков не будут хуже, чем у дедов. Раз много травяных полей, значит, и корма хорошие есть. И молоко-мясо. А вот владимирская Мещера, где наш институт, до сих пор получает планы, нацеленные на производство зерна, хотя сама природа показывает, что это зона мясо-молочная и картофельная.

Попов волнуется, когда говорит обо всем этом. Его можно понять. Институт уже создал доказательные рекомендации по улучшению земли во всех союзных республиках, показал, как и что надо делать для этого, а вот в собственном, как говорится, огороде, во всех колхозах, планы агропрома словно бы заклинило на зерно. И рекомендации остаются на бумаге, а почвы слабеют.

Комплексы нанесли полю большой урон. И продолжают наносить, поскольку навоза в поле идет все также мало. А тут еще и неудачное планирование, которое ставит землю под удар бессистемной эксплуатацией. Устали люди от этого.

Не удерживаюсь, снова посыпаю соль на рану:

- Ну а Судогодский район, ваш подопечный?

- Опять сеет по плану шестьдесят процентов пашни зерновыми. А земля на пределе истощения, гумуса от одного до полутора процентов. Это топтание на месте. Правда, обещали уменьшить зерновые...

Институт провел интересную работу в столичной области, где почвы получше, имеют два - два с половиной процента гумуса, где скота больше и народу в селе тоже больше, чем в той же Владимирской. За последние годы, когда стали вносить на каждый гектар чуть ли не в два раза больше минеральных удобрений, когда истратили на известкование двадцать миллионов тонн извести, но продолжали давать на гектар всего 11-12 тонн навоза, да и то больше жидкого, с комплексов, урожайность по области сперва несколько подскочила, а теперь вдруг перестала расти. Будто и ничего доброго с почвой не делали. Что за причина?

П. Д. Попов. За годы на посту директора НИИ органических удобрений внес новые идеи по защите земли, ее плодородия

Да та же, о которой мы говорили. На фоне бедного гумуса не срабатывают и большие дозы минерального удобрения, они попросту промываются водой в глубину, поскольку биологических молекул органики в почве мало и они не могут переработать соли и туки до состояния, нужного растениям. Даже 300 килограммов минеральных удобрений, которые могут взрастить на гектаре 250 центнеров картофеля, неожиданно снижают урожайность его до. 130 центнеров, кукурузы с 600 центнеров до 270, кормовой свеклы с 800 до 350. И качество картошки резко падает, она чернеет уже при уборке: перебор нитратов. Отравление земли...

Еще одно подтверждение старой истины: на тощей гумусом земле никакие соли и туки не помогут. Забуксовало в Московской области.

Вот тут и вспоминается мысль В. Р. Вильямса, сказавшего: "С какой бы стороны мы ни рассматривали почву, всюду сейчас же всплывает вопрос об органическом веществе почвы как главном факторе, определяющем все ее свойства, всю физиономию почвы".

Жан Дорст, автор книги "До того, как умрет природа", эту мысль выражает с точки зрения нравственной, более широкой: "Почва - наш самый драгоценный капитал. Как и на заре человечества, так и в настоящее время, несмотря на все достижения техники, человек получает от почвы все необходимое для поддержания своего существования..."

Если прочитать эти слова владимирским, московским руководителям агропрома, пожмут плечами, обидятся, начнут отыскивать доводы и возражения и непременно скажут, что они тут ни при чем. Однако как же ни при чем, если их многолетними усилиями почвы уже лишены из-за химии активной биологической жизни, без которой нет урожая!

Что возразят нам руководители сельского хозяйства Вологодской области, откуда ежегодно отчуждается на формирование урожая вдвое больше органической части почвы - гумуса, чем возвращается?

Когда мы говорили о дерново-подзолистых почвах, которые распространены на огромных площадях советской Евразии, то упоминали о их невысоком плодородии. Куда же денешься, это так. Тем более что разновидностей подобных почв великое множество, каждая с собственным характером, требует особенного подхода и лечения. И "лекарю" надо много знать. Именно об этом когда-то написал великий русский физиолог и публицист Климент Аркадьевич Тимирязев:

"Нигде, быть может, ни в какой другой деятельности не требуется взвешивать столько разнообразных условий достижения успеха, нигде не требуется таких многосторонних сведений, нигде увлечение односторонней точкой зрения не может привести к такой крупной неудаче, как в земледелии".

Затянувшееся истощение земли - не есть ли результат бездумной работы с почвой и на почве, когда обязательства перед землей не протягиваются дальше сегодняшнего дня: лишь бы получить урожай вот сейчас, в это лето, а что будет дальше - увидим... Бери, гони, вози!..

Сама природа указывала земледельцам, где можно сеять хлопок, а где лен или картошку, где удаются зерновые, а где подсолнечник или свекла. И в каком порядке сеять культуры друг за другом. Так был найден плодосмен (севооборот) и пары. Но случалось, что люди поступали в разлад с природой, и тогда страдал не только урожай, а и земля. Мы знаем, как трудно и медленно рождается почва, как живет, обогащаясь гумусом. А разрушается скоро, за считанные годы, если истощение заходит далеко или пашню размывают овраги.

Многим помнится попытка загнать кукурузу на северные подзолы. Ни богатства, ни славы эта мера стране не принесла. Так же, как и уничтожение многолетних трав в севооборотах, необходимых в биологической системе земледелия. Так же, как и резкое сокращение чистых и черных паров в степной части Русской равнины. Распашка пойменных лугов тоже не принесла обществу дополнительной продукции, но она за два-три паводка разрушила природную среду обитания, уничтожила самые прекрасные ландшафты. Мы лишились лугов, которые давали по пять тонн лучшего сена с гектара. Этот гектар весь год кормил две головы крупного рогатого скота, а люди получали пять-шесть тонн молока от коровы и на скотном дворе вырастал бурт свежего навоза весом в двадцать тонн - для возврата земле взятых у нее питательных веществ. Кто дает глупые команды?..

Опытное хозяйство "Пойма" на Оке в Луховицком районе, каким-то образом сохранившее свои луга, и сегодня продолжает лидировать по всей округе удоями в пять с половиной тонн молока от коровы, добрыми землями и обилием навоза, так что может отказаться от удобрений минеральных. Мы уже не говорим о великой красоте ландшафта, что уцелел в этой части окской поймы и на прилегающих холмах. Тоже кое-что значит для людей, уже живущих в стесненных природных условиях.

Степной элеватор

К счастью, дерново-подзолистые почвы не везде истощаются. Есть в Нечерноземье, в Белоруссии, по Сибири немало колхозов и совхозов, где слабые подзолы год от году накапливают - с помощью разумных земледельцев - гумус и превращаются в почвы высокого плодородия с тремя-четырьмя процентами гумуса.

Мы удивляемся, когда узнаем, что в колхозе имени Владимира Ильича Ленина под Москвой или в Домодедовском совхозе получают по 40- 45 центнеров зерна с гектара. Удивляться надо не богатому урожаю, который достигается прежде всего заботой о своей земле, а тем соседствующим с ними хозяйствам, где под тем же небом собирают всего по 14-17 центнеров зерна! И не чувствуют за собой никакого греха. Будто так и надо.

Уже никто не верит в недород по причине плохой погоды. Ссылаться на погоду сегодня нельзя. Урожай - в руках человека; какую землю обиходил - такой и урожай! Все средства для исправления плохой земли в наших руках.

Два века назад А. Н. Радищев писал в своих дневниках: "...доселе известно то, что можно, посредством наипаче навоза, сделать землю худую равною хорошею в произведении; но удобрение сие есть временное, а чернозем остается плодороден всегда. Если кто искусством докажет путь легкий и малоиздержестный к претворению всякой земли в чернозем, то будет толикой же благодетель рода человеческого".

Итак, благоденствие человечества сегодня - во врачевании плохой земли!

Авторитетные почвоведы-биологи имеют несколько другую точку зрения на состояние черноземов: здоровье самых лучших черноземов - тоже в руках человека. Тут Радищев ошибся, мы уже знаем, что не всегда и чернозем остается плодородным.

И уж если мы заговорили о черноземах снова, то скажем, что не одно иссушение сказалось на плодородной силе чернозема. В последний век резко уменьшается количество гумуса в черноземах, распаханных давно. Вот короткая выдержка из статьи ученого, доктора географических наук Б. Виноградова в газете "Известия": "Повсеместно в степной и лесостепной зонах на полях за земледельческий период утрачено около 25 процентов гумуса... А если в почве мало гумуса, то большая часть удобрений (минеральных) не удерживается почвой, "проваливается" до грунтовых вод и смывается, загрязняя водоемы".

Член-корреспондент Академии наук СССР В. А. Ковда на этот счет более категоричен.

"Черноземы, - пишет он, - являются величайшим государственным достоянием, они незаменимы в природе и хозяйстве. Однако за последние 40-50 лет наметилась реальная угроза потери черноземами их плодородия: снижаются запасы органического детрита, гумуса, запасы органического азота, слабеет деятельность микроорганизмов, разрушается структура почв, они сильно переуплотняются, слабеет сопротивление полей засухам, низок эффект минеральных удобрений. И в итоге медленно растут или даже снижаются урожаи... Особенно быстро разрушается гумус черноземов при орошении".

Читать эти слова тяжело. Оказывается, даже при большом естественном богатстве, когда на гектаре имеется 500-800 тонн гумуса, потери его за последнюю половину столетия на Северном Кавказе, например, достигли одной трети.

Куда он девается?

Посмотрите в августе на полевые дороги Кубани, на сами частью уже убранные поля: сплошной поток машин всех видов и рангов - автомобили, вплоть до КамАЗов, комбайны, жатки, подборщики - движутся туда-сюда по полям, спешат вывезти зерно, кукурузу, подсолнечник, свеклу, колеи видны повсюду, во всех направлениях. Все везут добро, без которого мы не можем жить, оно создано гумусом, вобрало в себя плодородие земли. Гумус обернулся пищей для людей и домашнего скота. Везут, а за собой оставляют голое, утрамбованное, как асфальт, жесткое поле.

Хотелось бы, чтобы обратно эти машины везли на поля навоз да разбрасывали бы его, заделывали, одновременно порыхлив плотную землю, чтобы не распылялась, не отдавала воду, которая еще оставалась в ней. Но ничего этого не бывает, все торопятся убрать урожай, обработка поля откладывается на потом. И жаркие августовские ветры подымают и крутят над полями столбы пыли с листьями кукурузы и половы. Жарко, сухо, неуютно и людям, и земле, которую истоптали, оголили и оставили вот так под горячим солнцем.

Сколько раз за сезон проходят по полю машины?

Агрономы посчитали, а публицист Анатолий Иващенко создал два кинофильма, посвященных этой проблеме.

Так вот, за сезон тракторы проходят по южным полям до 12-14 раз - с плугами, дисками, культиваторами, сеялками, катками, распылителями. А ведь это машины весом от четырех до двенадцати тонн каждая! Кроме того, на севе и уборке по полю бегают автомобили, отвозят урожай от комбайнов и жаток. Еще пять - семь пробежек. Груженый ЗИЛ весит от семи до десяти тонн...

В науке возникло новое понятие: МДП - машинная деградация почв.

Как же при таком напоре чернозему сохранить свою зернистую структуру, рыхловатое сложение, при котором в почве остается место и для воды, и для воздуха, и для углекислого газа, другим необходимым элементам для преобразования грубой органики в тончайшие органоминеральные молекулы, используемые корнями растения? Как сохранить микроорганизмы, червей и многоножек, которые тоже работают на благо и здоровье почвы?

Много лет земледельцы просят машиностроителей создавать легкие агрегаты и движители с мягкой колесной опорой. Но глухи работники, ведающие созданием машин, гонят они на поля тракторы К-701, Т-150, силосные комбайны КСК-100 весом в 8 тонн. И пыль - эта умерщвленная земля - висит над полями неделями, пока не унесет ее ветер.

Мы несколько раз уже упоминали о ведущей роли севооборота для разумного пользования землей. В России они были придуманы и применялись еще в XVIII веке. Тогда же пошел на поля и свой, ярославский и пермский клевер, а позже и люцерна. Еще раньше в ходу были трехпольные севообороты (пар - озимь - яровое), их заменили семи-восьмипольные плодосмены с двумя полями трав, на юге - десятипольные - тоже с травами и парами. Севооборот со сменной культурой меньше утомляет пашню, пары дают отдых земле, а травы обогащают органикой и дерниной.

Считается, что у нас сегодня повсюду используют севообороты. И в планах, и в отчетах непременно пишут, что севообороты имеются, они работают. Но на деле плодосмен далеко не всегда соблюдается, поскольку план по зерну выше всякой меры. И тогда плодосмен нарушается, зерно сеют по зерну, ущемляют травы, а в итоге страдает почва. Можно смириться с единичными нарушениями. Но когда они год за годом и повсюду, тогда пашне очень плохо.

Севооборот - это комплекс биологической защиты почвы от истощения, от потери плодородия. Это - Закон землепользования.

Поэтесса Ольга Фокина, живущая в Вологде, написала:

 Храни огонь родного очага 
 И не позарься на костры чужие! 
 Таким законом наши предки жили 
 И завещали нам через века: 
 Храни огонь родного очага! 
 Лелей лоскут отеческой земли, 
 Как ни болотист и ни каменист он, 
 Не потянись за черноземом чистым, 
 Что до тебя другие обрели. 
 Лелей лоскут отеческой земли!