А что на юге?..

 ...Причина возникновения и падения наций лежит в одном и том же. 
Расхищение плодородной почвы обусловливает их гибель, поддержание 
этого плодородия - их жизнь, богатство и могущество. 
 
Ю. Либих
 

А что на юге?.

История степных почв уходит в далекое прошлое.

Хотя ледники в южные степи Русской равнины и не дотянулись, холодное их дыхание ощущалось на тысячи километров во все стороны и докатилось до жарких стран. Природа повсюду стала суровой, небо еще не до конца очистилось, над Землей все еще чувствовался холод. Невдалеке плескались моря, тоже похолодевшие и неласковые. На горах Кавказа сверкали молодые льды. Оттуда тянуло влажным ветром. Животные давно исчезли, они либо погибли, либо мигрировали на запад и юго-запад, где под защитою высоких гор было несколько теплей.

Жизнь притихла, просторы юга, наверное, очень долго оставались мертвенно-безжизненными. Образование почв, непременно связанное с растительностью, ее развитием и смертью, превращением в гумус, холод приостановил. Уже созданная почва, в сущности, спала. Пространства и здесь выглядели безжизненными, нигде не раздавались птичьи крики, не слышались голоса животных. Вряд ли в послеледниковую пору здесь скоро появились люди. Они группировались скорее всего в первичных местах расселения, далеко на юге и востоке, быть может, жили и в Закавказье, и по берегам Средиземного моря.

Когда климат потеплел настолько, что стал похожим на доледниковый, когда вытаяли льды даже у северных морей, земля ожила. На прогревшейся почве юга появились молодые травы, семена их, вероятно, приносил ветер. Травы год от года набирали рост, и скоро степи сплошь зазеленели. Но еще долго этот теплый и зеленый рай оставался безлюдным и тихим, лишенным признаков полнокровной жизни.

А затем началось великое расселение народов из индо-гималайского первичного центра. Через степи южной России, одетой не только в травяной убор, но уже с молодыми дубравами, прошло немало кочевых племен, двигавшихся с юго-востока на запад. Однако здесь мало кто останавливался. По-настоящему заселение степей безвестными кочевниками началось не раньше чем в первом тысячелетии до нашей эры. А оседлый народ, занимавшийся земледелием и хлебопашеством в причерноморских степях и в Таврии, появился, судя по старым источникам, только в начале первых веков до нашей эры.

Совсем недавние времена.

Тяжелым и, в сущности, новым делом выращивания хлебных злаков тогда занимались обширные племена скифов. Городов они не строили. Но навыки строительства у них были. Свидетельство тому - статуи каменных баб по степным курганам, дошедшие и до наших дней. В курганах устраивались богатые погребения скифских вождей. Археологи раскрыли некоторые еще уцелевшие от грабителей могилы. Золотые кладовые Эрмитажа в Ленинграде стали пополняться бесценными, удивительными украшениями и оружием самих скифов и даже сокровищами с печатью римских мастеров. Почему римских? При чем здесь Рим?..

Золотые изделия и оружие из Рима, другие предметы тогдашней великой империи скифы выменивали за пшеничное зерно, выращивать которое они умели по всему Причерноморью - от Дуная до Ставропольской возвышенности.

Значит, уже тогда среди нетронутой степи возникли пахотные участки, обработанные поля! Черная, очень богатая гумусом плодородная почва из многовековых остатков степной растительности, которая и с поверхности, и своими корнями в глубине перемешивалась с мелкоземом лёссового происхождения, создавала невиданную почву, способную взращивать любую растительность.

Это удивительное явление природы! В условиях некоторого недостатка влаги, которой вполне хватало для жизни растений, но недоставало для промывания здешнего труднорастворимого гумуса в глубины земли, в поверхностных слоях постоянно накапливалось, наслаивалось органическое вещество, которое перемешивалось с минеральными частями земли; создавалась очень своеобразная почва - биокосное, новое, в сущности, вещество, способное дать жизнь бесчисленным поколениям самых разнообразных растений.

В мире немного мест, где сложились подобные природно-климатические условия.

Судя по некоторым находкам, от Черного моря далеко на северо-запад через южные степи, по берегам Днепра и Дона, к Средне-Русской возвышенности, и на северо-восток к теперешним Татарии и Башкирии, к низовьям Волги, шла не только травяная степь, а скорее лесостепь. Повсюду стояли дубравы и смешанные леса с прозрачными полянами и опушками, на которых густо разрасталась трава. Большое и обильное убежище это привлекало разных копытных животных. Среди них выделялись зубр и черный тур - самые крупные быки в Европе. К слову заметим, что черный тур исчез, кажется, еще в княжение Ярослава Мудрого, а последний зубр, из ушедших в горы Кавказа, - в 1927 году. Но к 1948 году этот редкий вид, правда несколько измененный, к счастью, удалось восстановить.

Интересная закономерность: в центре Северо-Американского материка образовались почти такие же почвы, что и в степях Европы. В прериях не одно столетие паслось бесчисленное стадо бизонов, родных братьев зубра. Их почти всех истребили европейцы, пришедшие на эти благодатные места.

Степь, как особенный природный регион, продолжала развиваться и совершенствоваться, и прежде всего создавать самую богатую в мире почву, насыщенную на большую глубину гумусом. Местами черный цвет гумуса окрашивал стенку свежевырытой ямы почти до двухметровой глубины. Сколько же ценнейшей, законсервированной лучистой энергии солнца он хранил и умножал! Нигде в мире нет, пожалуй, подобного запаса солнечной энергии, как в степных землях на юге и в центре Русской равнины. Поистине клад для многих и многих поколений людей!

Из времен скифов...

И нигде, пожалуй, не проходило и не проезжало в те далекие времена столько кочевого народа, как в этих степях. Нигде не было стольких баталий и разных военных столкновений, как здесь, на берегах Черного и Азовского морей, по Кубани, Дону, Днепру и Дунаю, по Волге и в срединной России, вплоть до Башкирии и Заволжья. Едва ли не всюду черноземы обильно политы кровью и славян, и восточных кочевых племен.

Наш великий историк Николай Михайлович Карамзин упоминает о путешествии аргонавтов в Колхиду (Западная Грузия) за двенадцать веков до Рождества Христова. Отсюда рукой подать и до Азова, до степей. В древних преданиях можно найти названия Кавказа, реки Фазис (Риона), Миотисского (Азовского) моря, народов каспийских, тавров и киммерийцев, обитавших в южной степи. "Есть народ киммерийский, - писал Гомер, - и город Киммерион, покрытый облаками и туманами, ибо солнце не озаряет сей печальной страны, где беспрестанно царствует глубокая ночь".

Уголок лесостепи

Этот миф, видимо, особенно давний. Что-то в нем напоминает о тех временах с сумрачными днями, которые сопутствовали ледниковому периоду, скорее всего в самом конце его.

"Веков за пять или шесть до Рождества Христова, - пишет Карамзин, - греки завели селения на берегах черноморских... Пантикопея и Фанагория были столицами знаменитого царства Боспорского. Город Танаис, где ныне Азов, принадлежал к сему царству". Киммерийцы, древнейшие обитатели Причерноморья, за сто лет до царя Кира, были изгнаны из своего отечества скифами или сколотами, но дело свое не бросали и в новых местах продолжали растить хлеб и торговать с Римом. Видимо, степь, пусть и не всюду, но уже была заселенной и давала очень нужное всем людям пшеничное зерно. Римская империя, подчинившая себе Грецию (Элладу), а также северный и северо-восточный берег Черного моря, продолжала испытывать нужду в хлебе. Степи, включая Таврию, производили его в изобилии.

После нескольких веков постоянных набегов гуннов, готов, разорявших селения от южных морей до Средне-Русской возвышенности, на историческую сцену в пятом веке нашей эры вышли славяне (Карамзин считает это слово производным от "славы") и заняли земли "от моря Балтийского до реки Эльбы, Тиссы и Черного моря". Но занятые бесконечными войнами, славяне не могли еще отдаваться многотрудному хлебопашеству. Великая степь продолжала оставаться скорее полем битвы, чем ареной земледельческого труда.

Жизнь шла своим чередом. Светило солнце, шли, когда положено, дожди, падал снег. Снова приходила весна, и опять подымались травы, затеняя почву от горячего солнца. Поздняя осень срывала лист, ветер укладывал созревшие стебли на землю, эта органика и ее корни перегнивали и становились землей. С приходом тепла молодые травы снова подымались над черноземом - и все повторялось бесчисленное количество годов. Редкостное сочетание самых благоприятных природных условий для создания особенной, очень плодородной почвы!

Вот так тучные черноземы образовались на обширной территории от Черного и Азовского морей, от Предкавказья с рекой Кубанью, по Днепру и Дону, на север и на восток почти до истоков Оки на Средне-Русской возвышенности, потом по правому берегу ее до впадения в Волгу и далее, в Заволжье до Урала. Не столь могучие, но очень богатые гумусом черноземы легли по обоим берегам средней и нижней Волги, на восток и юг от нее - в Казахстане и на части малолесной западной Сибири.

Прибор для определения влажности почвы. Инженеры Широченский и Заходяко

Исключительное богатство, дар щедрой природы, эти плодородные почвы и сегодня занимают в нашей стране почти 190 миллионов гектаров, две трети их мировой площади. Самые плодородные из них, как видно по почвенной карте, протянулись от Черного моря широкой полосой на север и восток, до Урала и за Урал.

Внимательно присмотримся к этой огромной и разнообразной по рельефу, растительности и климату черноземной провинции, охватившей добрую половину Европейской части СССР и большие просторы за Уралом. Первое, на что надо обратить внимание, - это зона устойчивого континентального климата, снежной зимы и жаркого, а то и знойного лета. И еще: это огромная часть Русской равнины с относительно небольшим количеством осадков - от 300 до 600 миллиметров в году. Снеговой и дождевой воды здесь, пожалуй, ровно столько, сколько требуется для полного цикла развития степных трав и большинства других многолетних и однолетних растений, когда вся вода употребляется, как говорится, в дело, то есть используется густой корневой системой в виде почвенного раствора и для поверхностного испарения.

Заметим тут же, что природного количества воды в 300-600 мм осадков на площадь в один гектар определенно недостает для серьезного и постоянного просачивания воды в глубины подпочвы, как это постоянно случается севернее, в зоне подзолистых почв. Вода только для корневого питания!

Южный чернозем

Обстоятельство очень важное для понимания всего процесса образования и сохранения черноземных почв. Накопление глубокого слоя гумуса, перемешанного с мелкими минеральными частицами земли, происходило в течение долгого времени именно потому, что органическое вещество - наземное и корневое, гораздо большее, - оставалось в слоях почвы до глубины в 1-2 метра. Южный гумус труднорастворим, и процесс его накопления отличается от того, что происходит, скажем, в тропиках, субтропиках или во влажной Западной Европе, на части земель Америки. Там создаются другие почвы, которые конкурировать с черноземами не могут, хотя и способны давать высокие урожаи культур, а в нетронутых человеком местах создавать превосходные луга, леса - словом, красивейшие ландшафты.

Именно такой климат, при некотором ограничении воды, и, конечно, особые геологические условия, материнская порода явились причиной возникновения и сохранения в верхнем слое земли основной массы гумуса. Его в наших черноземах от четырех до пятнадцати процентов. Бесконечно богатый клад!

Черноземы были всегда и остаются ныне базой нашего отечественного земледелия. Сегодня на черноземах производится и выращивается почти 80 процентов продовольственных культур страны, в том числе около девяти десятых хлебного и кормового зерна - озимых и яровых пшениц, ячменя, проса, гороха, гречихи, овса. А в последние три десятилетия еще и кукурузы на зерно. И риса.

Посмотрим на чернозем, так сказать, вблизи, как он выглядит?

Когда на Кубани, в Донской степи или под Тамбовом, на реке Белой или на реке Урале роют летом глубокую яму, предположим, для силоса, интересно рассмотреть отвесную стенку такой, еще не просохшей ямы. Ведь это разрез мощного чернозема!

Поверху, конечно, дерновой слой. Здесь сантиметров на 25-40 черная, как вороново крыло, рассыпчатая земля вся переплетена еще живыми корнями растений. Корневых волосков и толстых проводящих корней, кажется, больше, чем комочков земли между ними. Такое впечатление, что всякий тонюсенький волосок облюбовал и оплел свой собственный комочек земли, присосался к нему и пьет живительную воду, забирая из почвы с раствором те самые 50 или 70 элементов Менделеевской таблицы, которые потом строят тело растения и дальше переходят с пищей в организм животного и человека, уже подработанные листом для усвоения в виде органоминерального субстрата.

И в верхнем своем слое, и ниже чернозем не выглядит чем-то сплошным, литым, как выглядит, скажем, глина. Он комковатый, состоит из мелких, сантиметровых и более мелких, часто едва приметных комочков. Корневые волоски растений, перегнивая осенью, словно бы прилипают к своим комочкам намертво. Если взять эту почву на лопату и бросить, она рассыплется, как горох, особенно в сухое время. В черноземе много пустот, наполненных воздухом, а ранней весной или после сильного дождя и водой. Тогда эта почва заметно набухает и основательно удерживает воду, не опуская ее в нижние слои земли. Там, в глубине, есть своя вода, грунтовая... Именно потому на естественных черноземах не так опасны засухи, как на почвах тощих. Лишь в долгие и сильные засухи и здесь, случается, не хватает воды.

Комочки чернозема, как выяснили почвоведы, действительно склеены. При образовании перегноя из остатков трав в почве происходит много сложных химических реакций, в результате которых и создаются довольно прочные агрегаты, так называемая структура почвы - эти маленькие природные лаборатории с минеральными элементами, водой, воздухом. Ближе к поверхности почвы эти комочки разрушены, больше всего тяжелыми машинами. Вместо них - тонкая пыль.

Почвенный раствор в черноземах почти всегда нейтральный или слабощелочной. Это легко проверить с помощью простой лакмусовой бумажки. Вспомним, что почвенный раствор у подзолов непременно кислый. Вот почему пашню из-под леса рекомендуют чаще известковать, вносить пылевидную известь, всем известный СаСО₃. Черноземы известковать не нужно.

Глыбистая, глубокая пахота. Так высыхает пашня...

Еще раз осмотрим стену чернозема на всю его глубину.

Черный цвет, уже без сплошной сетки корней, хотя они тянутся довольно глубоко, до метра или до полутора метров, наблюдается еще глубже. (На кукурузном поле автор видел корни длиной до нескольких метров.) Здесь можно увидеть комочки и чистой белой извести, а также пустоты меж крупных структур. Похоже, что земля дышит и ей всегда нужен какой-то запас воздуха. Чем глубже, тем больше желтого цвета, чаще всего это лёссовидный грунт, растертый временем до пыли, реже глинистые и супесчаные грунты (в долинах рек). На этом цветном фоне хорошо просматриваются вертикальные темные полосы, как бы потеки гумуса, прорвавшегося далеко в подпочву.

У черноземов свой, ни с чем не сравнимый запах. В глубокой и узкой яме его ощущаешь, как дух влажной сытости, легкий дух полностью перепревшего навоза, перегноя, он исходит от грибных нитей - актиномицетов. От этого запаха не морщится нос, он приятен - не мертвый, а собственный запах живой земли.

Несомненно, что в верхнем слое чернозема идет особенно активная жизнь. После дождя тут очень много червей у самой поверхности, бездна кротов, землероек, жучков, многоножек. Всему живому здесь находится работа, у всего есть природная ниша для жизнедеятельности. Вся эта работа животных и микроорганизмов направлена на превращение органического вещества в перегной.

Когда после уборки начинают пахать черноземное поле, где была, скажем, кукуруза или сорго, на поверхности полно опавших листьев, поломанных стеблей, твердых, как камень, узлов кущения кукурузы. Ни порезать, ни поломать! А весной, перед севом - куда все это девается? Поле чистое, редко где остался размягченный корень или стебель. Все обратилось в перегной. Все за считанные месяцы переработано почвенной фауной и микроорганизмами.

Случается, что шустрые земледельцы вскоре после уборки урожая поджигают высохшие остатки растений, чтобы не мешали пахать под озимые культуры или под зябь. Тогда огненный смерч при ветре проносится над полями. После него остается кое-где дымящая, черная, мертвая поверхность. Знойный ветер подхватывает и разносит пыль и золу. Все живое на поверхности гибнет. Чернозем превращается в пыль. Глаза бы не видели!

Большей дикости трудно придумать! Почвам наносят труднопоправимый ущерб, он сказывается на жизни пахотного слоя, а значит, и на урожайности всех культур.

Как машинное распыление почвы, так и сжигание стерни должно всегда и очень строго наказываться. Это варварство!

Особенно хорошим становится чернозем после травы люцерны. Земля выглядит очень чистой, свежей, помолодевшей. Она и в дождик не мажется, а рассыпается. Она легка и приятна. Недаром после люцерны, как правило, на полях получают самые высокие урожаи пшеницы. В колхозе "Заря коммунизма" Днепропетровской области сорт Одесская полукарликовая давала до 76 центнеров зерна с гектара. В бригаде дважды Героя Социалистического Труда Михаила Ивановича Клепикова на Кубани такой же урожай после люцерны получали не один год. А ведь это семьсот граммов зерна с квадратного метра, из них можно приготовить буханку хлеба более килограмма весом! Представляете себе: на каждом метре - а их в гектаре десять тысяч! - буханка белого хлеба! Чудо...

Степная нива

Богатство, мощь и плодородие черноземов накапливались и не использовались человеком очень долгое время. Тысячелетия. В далекие времена это была естественная, экологически замкнутая система - степь. На ней и создавался - постоянно и долго - мощный слой консервированной солнечной энергии; только часть этой энергии, очень небольшая, растрачивалась животными и улетучивалась в виде тепла. Потом человек приложил свое старание к земле для выращивания урожая, преуспел в этом еще в годы расцвета великих империи на юге, выгребая силу чернозема в виде зерна. Казалось, что жизнь чернозема не имеет предела. Бессмертная земля!

Шли годы и столетия. Земледелец все ближе подходил к той невидимой черте, за которой кончается естественный прирост гумуса и плодородие остается на известном уровне. Появлялось все больше полей, с которых урожай увозили, а взамен на пашню ничего не вносили. Расход превысил приход. А это грозит бедой.

Не слишком ли много железа на земле?.

Перемены, разумеется, подходят не вдруг, они нарастают постепенно и только в наш век техники и технократии приобретают опасное ускорение, особенно в последнее столетие, когда потребность в хлебе сильно возросла.

Нынче даже самые богатые черноземы уже не те, что были тысячу, пятьсот, даже сто лет назад. С виду они такие же темные, такие же мощные, а вот урожаи на них не всегда высокие. Злаки на степных просторах реже и реже одаривают земледельцев ровно хорошими урожаями, вроде тех, что у кубанского мастера Клепикова. Случаются годы, когда и двадцать центнеров хлеба считается удачей. И все чаще мы толкуем о плохой погоде, засухе, бесснежье, о пыльных бурях. Космические факторы повинны? Да, конечно. Но вызвали все эти неблагоприятные условия мы сами.

Вот что надо говорить открыто и честно.

Когда в степях стояли высокие травы, они защищали почву и от ливней, и от летнего зноя, в их побуревших к зиме стеблях путался и накапливался снег. Распашка степей оголила землю, подставила чернозем под прямые струи летних ливней, под палящее солнце. В зимние вьюги снег уже не задерживался над степями, он пролетал над голой землей в низины и балки. Стало меньше воды в почвах, черная пашня еще до всходов перегревалась на солнцепеке, глубже промерзала зимой.

В таких условиях гумус не накапливался, а разрушался - и тоже с нарастающими темпами.

И снова тяжелые машины...

Природная степь, как мы уже говорили, никогда не была чистой степью. Здесь всюду стояли леса, особенно вдоль рек и речек, по балкам и низинам. Дубы ломали ветры, сбивали скорость ураганов. Где эти защитные леса сегодня? Можно проехать от берегов Азовского моря почти до Волги и не найти уголка тени. Разве что в станицах... Нет дубрав, нет редколесий. Как не резвиться ветрам над голой степью? Как не подымать с морозным ветром пыль и не нести ее за сотни километров? Пахота, боронование слишком часто превращают в пыль структурные комочки, которые так остроумно придумала для черноземов природа. Вместо структуры на поверхности образуется мельчайшая пыль, и эта пыль, подхваченная ветром, создает ту страшную реальность, свидетелями которой мы были на Кубани зимой 1969 года: кубанская пыль оседала на Балканах и в Италии...

Подавляющая площадь черноземных степей лежит не на ровной площадке, а на бугристой местности. От Предкавказья к Воронежу и Поволжью поверхность все более изгибается - тут и Средне-Русская возвышенность, и Приволжская, и отроги Урала. На склонах вода во время дождей или весеннего паводка не задерживается, тем более что почва без растительного покрытия глубоко промерзает и медленно оттаивает весной. На мерзлой земле вода легко бежит вниз по склонам. И конечно, несет с потоком много мелких частиц почвы. Где была борозда - возникает канавка. Где канавка - там скоро и овражек, потом овраг с крутыми стенами, с десятком отвершков по сторонам. И открываются глубины земли, та потаенная часть подпочвы и грунтов, где скапливались резервные грунтовые воды - создатели и повелители рек.

Овражистая степь не просто укор бездумному земледельцу, а предвестник всеобщей беды для людей, порок всеразрушающий, способный оставить близкие поколения без кормящей земли.

Чем больше среди черноземов оврагов, тем сильнее смыв плодородных частиц гумуса с поверхности почвы, тем ближе опасность потерять навсегда большие площади лучших наших земель.

Судьба черноземов все больше и больше беспокоит людей. Сколько лет кряду мы берем из почвы как можно более высокие урожаи - без достаточного возмещения взятого! Сколько ошибочного в способах работы с землей и на земле! По сравнению с земледельцами далекого прошлого, когда примитивная соха да пара волов в упряжке пахали-царапали на три вершка чернозем в степи, ограничиваясь, собственно, рыхлением, сегодняшний земледелец в кабине тяжелого К-701 или Т-150 с многокорпусным плугом взрывает не только верхний слой, а и тридцатисантиметровый пласт чернозема, выставляет под жгучее солнце сохраненную в глубине влагу, потом боронит, бьет комья и высушивает за смену два десятка гектаров земли. Вся степь весной, летом и осенью гудит машинами. Уплотнение доходит до глубины в 50-80 сантиметров.

Что происходит с черноземом? То же самое, что и с подзолистой лесной почвой, о которой шел разговор раньше. Чернозем истощается раньше на поверхности, потом и на глубине. Его все чаще и сильней утрамбовывают, распыляют тяжелыми машинами.

Это очень страшное явление - многотонная машина на пашне! У степей, доселе защищенных дубравами и перелесками, да и травой, от знойных ветров и перегрева, с поверхности вдруг открывается голая земля - пашня. Ее моют дожди, печет знойное солнце, ветры со свистом проносятся над ней и высушивают. Поднимают и уносят пыль - эти мельчайшие частицы гумуса. Над степью в ясный день темнеет небо, бушует пыльная буря. Издержки цивилизации, погоня за сиюминутным успехом, за урожаем - без думы о будущем...

Не ведаем, что творим беду.

Нужно ли говорить, что неразумное, чрезмерно интенсивное землепользование с каждым годом ухудшает черноземы - богатство и надежду великого государства. В прошлом так поступали по незнанию, ограниченности взгляда. Теперь - со знанием, с техникой - для обогащения и прокормления растущего человечества.

А что же на день завтрашний? Для будущего? В угоду дню сегодняшнему обрекать новые поколения людей на недостаток хорошей земли? Такие действия никак не вписываются в нашу философию: день завтрашний для страны должен быть днем благоденствия, это всеобщее стремление.

Думающим людям хорошо известно, что всякое благоденствие, то есть обеспеченная жизнь общества, может быть основана лишь на сохраненных в целостности природных богатствах - почвы, леса, луга, чистой воды в реках и озерах, чистого воздуха. Прежде всего, конечно, на сохранении плодородия земли, которая самой природой устроена, как самовосстанавливающаяся система, вечно живая и всегда улучшающаяся, если ей не подставить ножку. И лучший из способов сохранности природного богатства - такая наука и практика, которая не затрагивает, не разрушает экологические связи в природе, не нарушает ее законы, в том числе и первого закона возврата: взял - верни сполна. Нарушил равновесие - восстанови его.

Главу о черноземах мне хотелось бы закончить словами великого почвоведа России, создателя науки о почвах Василия Васильевича Докучаева. В 1900 году он выступил в Полтаве перед земскими статистиками и сказал:

"Я буду беседовать с вами о царе почв, о главном богатстве России, стоящем неизмеримо выше богатств Урала, Кавказа, богатств Сибири - все это ничто по сравнению с ним; нет тех цифр, какими можно было бы оценить силу и мощь царя почв, нашего русского чернозема. Он был, есть и будет кормильцем России".

Беда земли - овраги

Сегодня такие цифры есть. Богатства черноземов оценены учеными почвоведами СССР. На одном гектаре черноземной почвы содержится от 400 до 600 тонн гумуса, редко до тысячи - в предгорьях Кубани. В каждой тонне гумуса примерно пять миллионов килокалорий запасенной энергии. Столько килокалорий не даст за год и очень солидная ГЭС.

Ни каменный уголь, ни нефть не идут ни в какое сравнение с энергией чернозема, с его способностью создавать органическую пищу, которая дает нам силу для работы, творчества, учебы.

В начале XX века в Париже открылась Всемирная выставка. Десятки стран мира привезли на эту выставку самое лучшее из того, чем богаты. Россия в своем павильоне представила бесчисленные блага отечественной природы и производства мастеров. Был там один удивительный экспонат - ровно обрезанный куб чернозема из-под Воронежа, почти по два метра каждая сторона. Возле него толпились удивленные люди, прежде всего фермеры со всех концов света. Они с трудом верили, что такой мощи чернозем - естественный, вынутый из ямы. Нигде не было подобного чернозема. Теплый, чуть подсохший по сторонам, величественный и чем-то загадочный куб не отпускал от себя людей. Диковина загадочной России.

Сохранилась старая фотография этого экспоната. Ее нашел писатель и сценарист кино Анатолий Иващенко и показал в своем последнем фильме, который называется "Железные всходы".

Русский чернозем и по сей день остается эталоном плодородия всех почв на планете Земля. Правда, сегодня уже вряд ли мы отыщем двухметровой толщи чернозем, а если и найдем, то увидим, что его поверхность уже не представляет собой рыхлую, полную жизни структуру, поскольку на этой поверхности уже не одно десятилетие елозили, раз десять за сезон, тракторы и орудия весом по 10-15 тонн. Они превратили хрупкую природную структуру в пыль. На поверхности распыленного чернозема после летних дождей часто возникает корка. И все, что находится под этой коркой - живые листья и корни, живые существа земли, - просто задыхается...

Такой чернозем уже не может дать очень высокого урожая. Тем более десятитонного зернового, к которому есть все основания стремиться и земледельцам, и селекционерам, и агрономам, конечно.

Авторы известной книги "Биосфера и место в ней человека" французские биологи П. Дювиньо и М. Танг пишут: "Вообще говоря, техника опередила человека; сам человек и его среда еще слишком мало изучены, чтобы можно было предсказать, сумеют ли они приспособиться к ее достижениям... Нужно, чтобы каждый научился наблюдать за собой и смотреть вокруг себя".

Хорошая мысль! Но что же нам все-таки делать? - спросим себя. И обратимся за ответом к науке.